Под нами Берлин - [94]

Понимая душевное состояние своих товарищей, тихо, но твердо говорю:

— По самолетам!

Привычка. Какое это великое дело! Она сама автоматически устанавливает порядок, облегчая работу наших мышц и мозга. Мудрецом был тот, кто впервые изрек: привычка — вторая натура. Я и не заметил, как одел парашют, сел в кабину, привязался и, прежде чем подать команду к запуску, взглянул налево. Там, У крыла, в ожидании этого момента стоял механик самолета Мушкин. До этого я все делал сам, без его помощи. Так привык.

Подошел бы он ко мне и помог, хотя бы привязаться в кабине, и наверняка сбил бы с ритма. А некоторые летчики привыкли, чтобы им во всем помогали механики — и надеть парашют, и сесть в самолет… Без этого они чувствуют себя как без рук. Привычка. — К запуску! — командую я. У Мушкина для этого все приготовлено.

— Есть к запуску! — ответил он, как всегда, и, видимо желая меня своеобразно поздравить, дополнил : — Товарищ майор.

Откуда так быстро узнал? И этого мгновенного отвлечения было достаточно, чтобы я сбился с привычного ритма движений и перепутал порядок запуска. Мотор не сработал. Недобрая примета. Чтобы успокоиться и отогнать лишние мысли, нарочито медленно снова создаю ручным насосом нужное давление бензина и громко кричу:

— От винта!

Мушкин на всякий случай снова окинул взглядом самолет и, убедившись, что запуск мотора никому не угрожает, дает разрешение:

— Есть от винта!

Винт от сжатого воздуха, сделав оборот-два, рванулся. Мотор набрал силу. Его сила стала и моей силой.

Мы в воздухе. Земное все осталось на земле. И может быть, поэтому летчик после взлета, освободившись от всех земных привычек и сует, всегда чувствует какую-то приятную физическую легкость.

2

По-весеннему бодро светит солнце. Чисто небо, чист воздух. Замечательная видимость. Пролетаем над разрушенным Тарнополем. Город был превращен противником в крепость и оборонялся до последнего солдата. Только вчера, 17 апреля, после более чем трехнедельных боев, наши войска ликвидировали остатки окруженного немецкого гарнизона.

Юго-восточнее города — зеленеющая поляна с белой буквой «Т». Аэродром. Нам приказано завтра сесть на него.

Еще далеко до Днестра, а видимость ухудшилась. Земля под нами плыла в белесой дымке. Впереди, в районе боев, куда мы идем, дымка высоко поднялась, и издали кажется, будто это снежные Карпаты сместились на север. Испарения широко разлившихся рек Днестра и Прута, соединившись с дыханием фронта, и дали такие нагромождения. Как же в этой дымке мы будем прикрывать войска?

Навстречу нам, возвращаясь домой, пролетела эскадрилья Сачкова.

— Как, Миша, там погода? — спрашиваю его.

— Отвратительная. Дымка до трех тысяч.

Наши переговоры перехватил командир полка Василяка. Он сегодня впервые прибыл с радиостанцией наведения на передовую. Запросив меня, как его слышу, тут же передал, чтобы мы нажали на все педали: бомбардировщики на подходе.

«На подходе?» Значит, он уже видит их. До района прикрытия нам осталось километров тридцать. Минут пять лёта. Опоздаем. Но почему Василяка не задержал эскадрилью Сачкова? Радиолокаторы. Не привыкли мы к ним, поэтому и забываем. А они могут видеть самолет до 100 и более километров. Наверное, командир только что принял данные локаторов и поэтому настраивает нас на бой.

Моторы уже работают на полную мощность. В голове роятся мысли: какие бомбардировщики и сколько их, какова высота полета, курс, боевой порядок? Много ли истребителей прикрытия?.. Запросить по радио Василяку? Опасно: противник подслушает и примет контрмеры. Внезапность атаки будет утрачена. Однако уже сейчас можно уверенно предположить: враг летит с юга, со стороны Карпат, или же с запада. Нам, чтобы занять выгодную позицию для атаки, нужно сейчас же быть за линией фронта параллельно которой мы летим, и постараться оказаться сзади противника.

Наша высота 7500 метров. С этой высоты мы быстро оказались за линией фронта у Станислава. Впереди две стаи бомбардировщиков Ю-87 по тридцать в каждой. В сторону Карпат, километрах в десяти, грузно плывут еще две группы. Их замыкает четверка «мессершмиттов». Вражеские истребители держатся кучно. Так не летают опытные летчики. Очевидно, молодые. Впереди головных «юнкерсов» — две пары «фоккеров». Эти идут разомкнуто, прокладывая путь «своей армаде. Видно, тертые калачи. Подальше в лучах солнца купаются еще несколько пар истребителей противника.

— Вижу более сотни «лапотников» с истребителями, — информирую я Василяку. — Занимаю позицию для атаки.

— Действуй, — одобряет он.

Обстановка ясна. Враг хочет двумя волнами нанести массированный удар по нашей обороне. Истребителей порядочно. Они легко могут сковать нас боем и не дать добраться до бомбардировщиков. Главная опасность — истребители противника, охраняющие «юнкерсы» с головы колонны. Пока они не обнаружили нас — немедленно действовать. Наше преимущество — внезапность и быстрота. Но этого преимущества хватит только для разгрома одной труппы. А как быть с остальными? Силой тут не возьмешь: враг сомнет нас своей численностью.

Головная группа «юнкерсов» уже на боевом курсе, и вот-вот самолеты начнут переворачиваться и бомбить с пикирования. Атаковать! Но старая формула боя — наша четверка ударяет по флагманской группе, а пара Лазарева прикрывает нас от истребителей противника — в таких условиях не надежна.