Под нами Берлин - [105]

Иван молодцевато подвигал своими мощными плечами:

— Ничего, хорошо: ведь я в этом полете как будто немного поспал.

Все засмеялись. Кто-то предложил качать «старика», но он моляще поднял руку:

— Братцы, да при чем тут я? — и повернулся к своему надежно послужившему истребителю. — Вот кого нужно качать.

Внимательно стали осматривать машину. Снаряд разорвался выше головы летчика и чуть сзади. Массу осколков приняла на себя бронеспинка. Она и загородила Ивана от смерти. В крыльях множество рваных дыр от осколков. Повреждено управление, два лонжерона фюзеляжа и изрешечен хвост.

— Что бы про «як» ни говорили, а машина надежная, — с любовью отозвался Лазарев. — Кроме «ила» не знаю, какой бы еще самолет мог выдержать такую пытку.

Сергей выразил общее наше мнение. Про истребители Яковлева еще перед войной пронесся слух — машины ненадежные: не выдерживают перегрузок и рассыпаются в воздухе. Поводом для этого послужила гибель замечательного летчика-испытателя Ю. Пиантковского. У него в полете развалилось крыло. «„Миг" — вот истребитель так истребитель, — говорили про машину конструкции Микояна и Гуревича, у него все есть: и скорость, и высота, и прочность».

Началась война. «Як» с первых же дней оказался лучшим истребителем. «Миги» и «лаги» фронт забраковал сразу. Всем полюбился «як» не только за хорошую скорость, маневренность, мощное вооружение и простоту управления, но и за неприхотливость в эксплуатации в полевых условиях. Летчики шутили: он, как и мы, никакой работы не боится, был бы только харч.

Все разговоры о ненадежности «яка» прекратились. Но вот перед Курской битвой с «яков» начало лететь фанерное покрытие крыльев. На глазах летчиков полка рассыпалась одна машина. Причина „была выяснена — недоброкачественный клей и лак. Серии таких машин быстро переделали, и мы на них начали воевать. Однако снова легла тень на «яки», и многих летчиков в трудные моменты полета нет-нет да и стало навещать сомнение — а выдержит ли дружище, не развалится ли от перегрузки? Случай с Хохловым рассеял все наши сомнения в надежности этого истребителя.

4

Закатное солнце тревожно обагрило небо и, забрав остатки дня, погрузилось в закопченный фронтом горизонт. На землю легли густые сумерки, но летчики все еще дежурили у самолетов. Известие, что сегодня, 1 Мая, на 32-й полк нашей дивизии противник произвел большой налет, заставило нас быть особенно настороженными.

Праздник омрачен. Есть убитые и раненые. Ранен и командир полка Андрей Петрунин, переведенный от нас в прошлом году.

На ужин поехали только тогда, когда все окутала ночь. Темнота усилила тревожные мысли. Лазарев высказал предположение, что завтра на заре враг может навестить и нас: мы от передовой находимся ближе всех полков воздушной армии. Ему стали возражать: не допустим, не зря же у нас сегодня почти весь день над аэродромом висели «яки». Беспокойство Лазарева разделяли многие. Нельзя надежно защитить себя, если будешь только ожидать нападения. Наступающий может в чём-нибудь да и упредить обороняющегося, а этого бывает достаточно, чтобы выиграть бой, а то и крупное сражение. Имея численное преимущество над врагом, обидно не давить его авиацию на земле, а только сидеть и ждать, когда он ударит. После Корсунь-Шевченковской операции наша вторая воздушная армия не сделала ни одного сколько-нибудь существенного налета на фашистские аэродромы.

В столовой от трофейного движка ярко горело электричество. Свет как бы отогнал тревожные мысли. Летчики, усаживаясь за столы, уже шутили. Кто-то сказал, что вчера был предпраздничный ужин, а сегодня, Первого мая, законно положен торжественный.

Полковой хозяйственник заверил нас, что увеселительных напитков хватит на всех.

Сегодня полк в честь праздника сбил четыре немецких самолета. Герои дня — Григорий Вовченко, Алексей Коваленко и Петр Шевчук. Начпрод БАО за каждый сбитый самолет выписал по литру водки. Это дополнительно к ста граммам, положенным по фронтовой норме.

— Безобразие! — заявил Лазарев и, ища поддержки, взглянул на меня и Сачкова.

Лазарев совсем изменился. Раньше, подражая разудалым летчикам, часто выпивал. Теперь на своем горьком опыте убедился: хороший воздушный боец и выпивки — несовместимы.

Есть люди, для которых известные истины становятся истинами только после проверки на себе. Таких небо часто не прощает. Но Лазарева простило. Правда, со звонкими пощечинами, но простило. Теперь он редко выпивает больше положенных ста граммов. А бывают дни, и от этой узаконенной нормы отказывается. В шутку товарищи стали называть его трезвенником.

Вот и сейчас он искал сочувствия у нас. Миша Сачков и я поддержали его. Люди в день праздника сбили четыре самолета. Нужно было их торжественно поздравить с победой и преподнести какие-нибудь памятные подарки. А тут водка. Неужели хозяйственники не могли придумать ничего лучшего? И причем это стало модой. Вот, мол, смотрите, какие мы заботливые и щедрые.

Ужин еще не кончился, а Лазарев, взглянув на мои часы, заторопился. Я понял его без слов:

— Иди. Настоящие мужчины на свидание не опаздывают.

Лазарев, смущаясь, встал и довольный быстро шмыгнул за дверь.