Под мясной багряницей - [9]

Шрифт
Интервал

Июнь 1917

ПОРФИБАГР

Залита краевым земля. От золота не видно ни зги И в пламени тьмы мировой Сквозь скрежеты, визги и лязги Я слышу твой орудийный вой, Титан! Титан! Кто ты - циклоп-людоед С чирием глаза, насаженным на таран, Отблевывающий непереваренный обед? Иль пригвожденный на гелиометре На скалах, плитах гранитной печи, Орлу в растерзание сизую печень Отдающий, как голубя, Прометей?.. Ты слышишь жалобный стон Родимой земли, Титан, Неустанно Бросающий на кладбища в железобетон Сотни тысяч метеоритных тонн?.. На челе человечества кто поводырь: Алой ли воли бушующий дар, Иль остеклелый волдырь, Взбухший над вытеком орбитных дыр? Что значит твой страшный вой, Нестерпимую боль, торжество ль, Титан! Титан!.. На выжженных желтым газом Трупных равнинах смерти, Где бронтозавры-танки Ползут сквозь взрывы и смерчи, Огрызаясь лязгом стальных бойниц, Высасывают из черепов лакомство мозга, Ты выкинут от безмозглой Титанки, Уборщицы человеческой бойни... Чудовище! Чудовище! Крови! Крови! Еще! Еще! Ни гильотины, ни виселиц, ни петли. Вас слишком много, двуногие тли. Дорогая декорация - честной помост. Огулом Волочите тайком по утру На свалку в ямы, раздев догола, Расстрелянных зачумленные трупы... Месть... Месть... Месть... И ты не дрогнешь от воплей детских: "Мама, хлебца!" Каждый изгрыз До крови пальчики, а в мертвецких Объедают покойников стаи крыс. Ложитесь-ка в очередь за рядом ряд Добывать могилку и гроб напрокат, А не то голеньких десятка два Уложат на розвальни, как дрова, Рогожей покроют, и стар, и мал, Все в свальном грехе. Вали на свал... Цыц, вы! Под дремлющей Этной Древний проснулся Тартар. Миллионами молний ответный К солнцу стремится пурпур. Не крестный, а красный террор. Мы - племя, из тьмы кующее пламя. Наш род - рад вихрям руд. Молодо буйство горнов солнца. Мир - наковальня молотобойца. Наш буревестник - Титаник. Наши плуги - танки, Мозжащие мертвых тел бугры. Земля - в порфире багровой. Из лавы и крови восстанет Атлант, Миродержец новый Порфибагр!.. 1918

СМЕРТЬ АВИАТОРА

После скорости молнии в недвижном покое Он лежал в воронке в обломках мотора,Человеческого мяса дымящееся жаркое, Лазурью обугленный стержень метеора.

Шипела кровь и пенилась пузырьками На головне головы, облитой бензином. От ужаса в испуге бедрами и боками Женщины жались, повиснув, к мужчинам.

Что ж, падем, если нужно пасть! Но не больные иль дряхлые мощи Каннибалам стихиям бросим в пасть Тело, полное алой мощи!

В одеянии пламенном и золотом, Как он, прорежем лазурную пропасть, Чтоб на могиле сложил крестом Разбитый пропеллер бурную лопасть.

Зато В твердь ввинтим спиралей бурав, Пронзим полета алмазною вышкой Воздушных струй голубой затор, Мотора и сердца последнею вспышкой, Смертию смерть поправ. Покидайте же аэродром, Как орел гранитную скалу, Как ствол орудий снаряда ядро.

На высоте десяти тысяч Метров альтиметром сердца мерьте, Где в выси вечности высечь Предельную скалу Черных делений смерти!

1917

Еще от автора Михаил Александрович Зенкевич
Мужицкий сфинкс

При жизни автора я была связана словом: «Рукопись не читать!» Тем сильнее книга произвела на меня впечатление теперь. Ведь «босоногая девка из вишневого сада» (Наташа) с родимым пятнышком на глазу — это я. Только жизнь оказалась добрей авторской фантазии — цыганский табор нас не разлучал. Мы прожили друг возле друга около полувека (точнее — 47 лет) — счастливых и трудных.Кто Эльга? Конечно, Ахматова; точнее, она стала прообразом этой демонической героини. С ней у Михаила Александровича связана, по-видимому, лирическая история предреволюционных лет, едва не закончившаяся трагедией.

Братья Райт

Биография знаменитых американских авиаторов, совершивших в самом начале XX века первый полностью управляемый полёт на самолёте собственной конструкции, за ними был признан приоритет в изобретении самолёта.Доп. информация: Книга написана поэтом и переводчиком М. А. Зенкевичем, своеобразный эксперимент в биографическом жанре.Это один из первых выпусков серии (не считая дореволюционных павленковских), самый первый дизайн обложки (серия начала выходить в мягкой обложке). Порядковый номер в серии — № 7–8. тираж 40 000 экземпляров.

На стрежень

В центре повествования — убийство министра внутренних дел Дмитрия Сергеевича Сипягина (1853 — 1902), совершенное саратовским студентом, эсером Степаном Валериановичем Балмашевым (1881 — 1902) 2 апреля 1902 г. в Петербурге. Детали происшедшего в основном совпадают с документальной версией, частично изложенной А. С. Сувориным в его «Дневнике» (М., 1992). Автор повести был знаком с Балмашевым (упоминание о нем есть и в «Мужицком сфинксе»), канва произведения — автобиографическая.

Стихотворения

1886, Николаевский городок Саратовской губ. — 1973, МоскваПервый сборник Зенкевича, «Дикая порфира», вышел в начале весны 1912 года и содержал по одному переводу из Леконта де Лиля и Бодлера — и в них виден совершенно зрелый мастер. В следующее десятилетие переводил от случая к случаю, настоящее «включение» Зенкевича в поэтический перевод как в профессию произошло в 1922 году, когда он перевел часть «Ямбов» Андре Шенье — перевод посвящен памяти Гумилёва, опубликованы они частично были в 1934 году в книге «Песни Первой французской революции» в виде образца «контрреволюционной» поэзии «того» времени, — как заметили уже в наше время, вся книга, собственно говоря, в художественном отношении представляла собой приложение к Шенье — давала повод для его публикации.