Под миртами Италии прекрасной - [15]

В 1833 году Карл-Людовик возвращается в Лукку. Политическая обстановка в герцогстве неспокойна. Идет судебный процесс, возбужденный против местных либералов, обвиняемых в связях с революционерами-карбонариями. И здесь Карл-Людовик предпринимает шаг, которого от него не ожидали. Вопреки требованиям Вены, настаивающей на усилении репрессий, он объявляет амнистию и устраняет из правительства двух наиболее реакционно настроенных министров. Делается это, как утверждают историки, по совету Боччеллы, который с тех пор и надолго приобретает в глазах Вены репутацию злонамеренного либерала.

В Вене, да и в Мадриде, откуда Карл-Людовик получает денежные субсидии, рвут и мечут. Положение герцога становится еще более щекотливым, когда распространяется слух о том, что, находясь в Дрездене, он и его приближенные обратились из католичества в протестантизм. Для католических дворов Вены и Мадрида это уж поистине слишком. Теперь там знают, куда уходят корнями затевавшиеся было в Лукке либеральные реформы. Герцогу приходится давать объяснения. Он заверяет, что всегда был и умрет «добрым христианином и подлинным католиком». Но более чем скандальная по тем временам история будет окончательно закрыта лишь в 1844 году, когда Карл-Людовик вручит католическому патриарху Венеции формальный акт об осуждении «неправедной религии» — протестантизма.

Этот эпизод, поскольку он касается Боччеллы, без сомнения, заинтересовал бы Щеголева, изучавшего роль внучки А. В. Суворова, княгини М. А. Голицыной, в жизни и творчестве Пушкина и собиравшего материалы об ее обращении в протестантизм. Отмечая, что в то время, когда переход русской знати от православия к католичеству был почти эпидемическим, действия Голицыной трудно считать шаблонными, он, очевидно, имел в виду и их политическую значимость.

Именно в связи с Голицыной Щеголев и цитировал упоминание о Боччелле в «Записках» Михаила Бутурлина. Назвав его «литератором и меломаном, бывшим чем-то при дворе миниатюрного герцогства Луккского», Бутурлин в другом месте отзывается о нем как о «довольно умном и начитанном человеке», замечая при этом, что «ученостью же не отличалась вообще тогда итальянская аристократия».

Далее Бутурлин пишет, что Боччелла «воспламенялся (всегда, впрочем, платонически) то к одной, то к другой женщине, идеализируя ее каким-то сверхъестественным в психологическом отношении созданием из всех Евиных дщерей. Таковою представлялась ему некогда княгиня М. А. Голицына (рожд. княжна Суворова), завлекшая его в туманный мистицизм, который у него зашел до полупротестантизма, а у княгини, если верить молве, до перехода в это исповедание».

Рассказ Бутурлина, относящийся к его пребыванию во Флоренции в 1836 году, показывает, сколь широкую огласку получил скандал в Лукке. Но более раннее по времени обращение Карла-Людовика и его приближенных в протестантизм заставляет усомниться в том, что именно Голицына «завлекала» Боччеллу в «туманный мистицизм».

Впрочем, для нас более интересен сам факт их духовной близости. В конце 1836 — начале 1837 года Голицына жила в Тоскане, в основном во Флоренции. Среди личных вещей, принадлежавших Боччелле, сохранились два большого формата альбома, в которые он наклеил по годам визитные карточки своих знакомых. Судя по расположению карточки «Мадам Княгини Голицыной, рожденной княжны Италийской, графини Суворов-Рымникской», они встретились на модном тогда тосканском курорте Баньи ди Лукка зимой 1836–1837 годов. Не исключено, что в ту роковую для Пушкина зиму княгиня делилась с Боччеллой доходившими из Петербурга до русской колонии в Тоскане слухами, связанными с трагической гибелью поэта.

Зимой 1838–1839 годов Боччелла познакомился в Пизе с княгиней С. Г. Волконской, в доме которой на Мойке Пушкин, как известно, снимал свою последнюю квартиру.

Еще одним прямым источником сведений о Пушкине могли служить для Боччеллы, числившегося по службе в министерстве иностранных дел герцогства, рассказы лицейского товарища поэта, князя А. М. Горчакова, находившегося в те годы в Италии и приезжавшего по делам службы в Лукку. Его визитная карточка наклеена в альбоме Боччеллы рядом с карточкой Голицыной.

В целом число русских, с которыми Боччелла встречался не только в Лукке, но и в других итальянских городах между 1836 и 1841 годами, когда вышел в свет его перевод пушкинских поэм, исчисляется не менее чем двумя десятками. Некоторые из них, как, например, члены многочисленной семьи Бутурлиных, поселившейся во Флоренции, также знали Пушкина.

Нам уже встречалось имя княгини Салтыковой, урожденной Долгорукой, доставившей в Россию по поручению Боччеллы экземпляры итальянского издания «Чернеца». Один из них, с такой же как Пушкину дарственной надписью, был вручен В. А. Жуковскому. Быть может, Салтыкова и выполнила для Боччеллы «прекрасный буквальный перевод» поэмы Козлова.

Сборник же пушкинских поэм посвящен «благородной (итальянское слово «nobile» означает также «дворянка». — Н. П.) Елизавете Шереметевой, урожденной Мартыновой» — «в знак дружеской признательности». С достаточной степенью достоверности можно полагать, что подстрочные переводы поэм Пушкина были сделаны ею или при ее помощи. Визитная карточка Шереметевой появилась в альбоме Боччеллы зимой 1840–1841 годов, которую он проводил во Флоренции. Датированные рукописи подстрочных переводов, хранящиеся в луккском архиве, помечены 1841 годом.