Под крышкой гроба - [43]

Поставив машину недалеко от входа, я помог Шэрон выйти. Она огляделась, остановив взгляд на закопченных окнах и кирпичных стенах с потеками грязи, и спросила:

— Что это за место?

— Не помнишь?

Прищурившись, она кивнула головой, припоминая.

— Кажется, отец здесь бывал. Вроде клуб какой-то.

— Вроде этого.

— Название знакомое: «У Тода». Отец как-то и нас взял с собой. Здесь играли, и пиво лилось рекой, и даже где-то был фонтанчик для детей.

— В конце зала.

— Верно. А сейчас здесь что?

— Не знаю. Давай отсюда и начнем, — предложил я. Мы шли знакомым коридором, украшенным чучелами рыб и висящими на стенах оленьими головами. Бронзовые дощечки с именами удачливых охотников так потемнели от времени, что ничего нельзя было разобрать. «Наверное, большинство этих имен украшают собой надгробья на местном кладбище», — подумал я.

Старик в штанах из грубой ткани мыл пол в большом зале, сдвинув в один конец прожженные куревом столы и жесткие стулья. Ресторан, бывшая гордость Линтона, был теперь разделен перегородками на конторы. Три из них пустовали. В двух других разместились строительная компания и фирма, занимающаяся недвижимостью.

В конце коридора раздавались голоса, заглушаемые очередной мыльной оперой из работающего телевизора. Наконец я увидел знакомую полуоткрытую дверь, и мы вошли.

Комната не изменилась. Огромный бар, высотой более четырех метров, по-прежнему простирался во всю стену, до самых окошек, через которые подавали в зал заказанные блюда. Большое зеркало в золоченой раме отражало сотни видов охотничьего оружия, висевшего по стенам на деревянных. колках. Шесть медвежьих голов — трофеи покойного Хайрема Тода — по-прежнему скалились со стены. Уже тогда, в детстве, моль съела весь мех, но сейчас этот оскал мумифицированных черепов казался странно живым благодаря стеклянным глазам, сверкавшим в высохших глазницах.

Пара потертых посетителей потягивали пиво, беседуя о бейсболе. Старый тощий буфетчик протирал до хрустального блеска и без того сияющие бокалы и рюмки.

Устроившись на высоких сиденьях у стойки бара, мы заказали пиво. Поставив наши стаканы, буфетчик взял деньги и пододвинул мне сдачу. Я внимательно изучал его лицо, не веря, что это тот самый здоровяк с необъятным брюхом, который играючи выкатывал из подвала бочонок с пивом и на чей зычный голос мы сбегались со всей округи, чтобы заработать свои четверть доллара за уборку столов и лужайки после очередного пикника.

— Тод? — обратился я к нему. Старик повернулся ко мне, глядя выжидательно. — Ты что, сел на диету?

Крякнув, он изобразил улыбку своими искусственными зубами.

— Я сел на рака, сынок. Меня уж никто и не помнит толстым. Ты кто же будешь?

Протянув руку, я подождал, пока он ее пожмет.

— Мой дед — Камерон Бэррин.

Он резко отдернул руку.

— Неужто ты…

— Ну да, тот самый ублюдок, Догерон Келли. Помнишь, я тебе помогал, когда удавалось смыться из замка.

Тод расплылся в улыбке и схватил мою руку.

— Поди ж ты! Да я тебя признал, паренек. Помнишь, как вы с полячонком устроили потасовку. — кто будет помогать мне на пикнике? Победителя ждали пять долларов от меня.

— У полячонка кулаки были будь здоров.

— А победил-то ты. — он засмеялся и налил себе пива. — А я ведь еще пять долларов поставил на полячонка.

Зря.

Сам виноват. Не учел, что ты сын своего папашки.

Моя рука с пивом замерла на полпути.

Ты его знал?

— Конечно. И твою мать знал. Еще до всей этой заварухи. Эх и молодчина был этот ирландец! Как раз здесь он и встречался с твоей матушкой. Она любила* петь, а старина Барни ш рал на пианино. Он остановился, вопросительно глядя на меня. — Может, я чего не то болтаю? Мы, старики, все норовим невпопад…

— Что ты, Тод! Я этого не знал и рад услышать. Ну и молодчина моя мать — не боялась при случае оторваться от своей стаи.

— Кажется, оба умерли? — спросил Тод.

— Да.

— Жаль. Все теперь не то, что раньше. А ты чего вернулся?

— Захотелось взглянуть на старые места.

— На что тут смотреть? Разве что на нее, — он с улыбкой кивнул в сторону Шэрон. — Дочка?

Шэрон прыснула пивом и схватила бумажную салфетку, чтобы вытереть подбородок. Приведя себя в порядок, она выдохнула с притворным возмущением:

— Еще этого не хватало!

— Мы даже не женаты, — заметил я.

— Значит, опять шуры-муры крутишь, — предположил Тод.

— Нет. Ты только подтвердил, что мне надо иметь дело с ровесницами.

— Ни в коем случае, — быстро возразила Шэрон. — Мне все здесь так нравится, я как будто сбросила свое нью-йоркское обличье.

— Хорошо, что она не моя дочка, — сказал я.

— Да, тогда дело пахло бы кровосмешением, — сказала Шэрон.

— Я не об этом! — Я ткнул ее локтем в бок, а Тод засмеялся.

— Ребята, у вас еще столько радости впереди! — улыбнулся нам Тод. — А мне даже лучше, что меня уже ничто не колышет. Для меня женщины и мужчины различаются только тем, в какой туалет идут. — Он еще налил всем нам пива, но от денег отказался.

— Ты мне так и не сказал, зачем вернулся. Ясное дело, не просто посмотреть.

— Нужны кое-какие сведения.

— Понятно, — кивнул Тод. — Раньше в этом месте можно было разузнать все что угодно. Теперь совсем не то. Но кое-что до нас доходит.