Под крылом - [85]

* * *

— Какую единицу применяют лае для измерения степени полезности? — Рис задал вопрос уже вечером.

Заф со скрытым удовольствием оторвался от планшета. Отчет для начальника писался слишком медленно — приходилось менять формулировки и точно описывать все произошедшее, а также причину, по которой у него брали интервью. Хотя все это можно было бы уместить в пару емких фраз, вроде: «я опять повел себя, как идиот. Извините, постараюсь так больше не делать. Но вы мне не верьте».

Большой круглый идиот с пока еще целыми крыльями. Если бы его время не заканчивалось, Заф бы попробовал тихо перебраться в другой город, сменить там документы и найти похожую работу. На другую планету перелететь было нельзя — датчик, спрятанный под кожей, не был рассчитан на прохождение червоточин.

Но хирург с проклюнувшимся недоверием к себе подозревал, что на новом месте все повторится. Он не сможет встать и смотреть, как на операционном столе умирают люди, и все начнется сначала.

Прав был Мир! Нужно выбирать на заданиях под прикрытием другую работу, где нет необходимости принимать такие важные решения. А Заф, как дурак, уперся крыльями и все — раз у своих врач, то и у людей смогу быть им!

Смог. Спас.

Засветил лицо на всю планету.

Оставалось надеяться, что за оставшиеся дни он больше не вляпается ни в какие приключения. И что Илья даст наконец пропуск для Итанима.

Весь день гибрид молчал, «дозревая» для новых вопросов. Лае его не торопил.

— Единицу? Даже не знаю… Обычно есть что-то полезное, неполезное и так себе, — положив планшет на колени, ответил Заф.

— Ты являешься полезным с точки зрения лае?

Хирург вздохнул. Обычно Итаним спрашивал про свою полезность, но сегодня, видимо, все поменялось.

— Думаю, да. Наверное… Честно говоря, я не знаю. — Признался Заф устало. — Может быть, для многих лае я почти бесполезный. Но для брата и… И для мамы моя жизнь — полезная. И для Дарелина.

— Кто такой «Дарелин»?

Лае все же улыбнулся, закрыв глаза. Воспоминание нахлынуло, обдавая теплом и невидимой защитой.

— Мой отец. Мой… Киррэн.

— Что такое «Киррэн»?

— Это… — Заф сосредоточился, пытаясь подобрать значение слова. Общая лингва, на которой говорили почти все жители Меги, не отображала всех аспектов языка лае. — Родитель, который… Вот смотри. У меня есть отец и мама. И…

Слова рассыпались, не желая складываться в нужную фразу. Хирург вздохнул. Он читал собственное дело, видел анализы крови и график совместимостей. Его случай не был единичным или каким-то очень уникальным. Эту методику применяли десятки, если не сотни раз.

— Если бы не Дарелин, я бы не родился. И убил бы своего брата и маму. — Произнесенная вслух фраза звучала еще хуже, чем прокрученная в голове. — А он помог мне выжить. Дарелин способен исцелять не рождённых. А потом, после смерти родителей, он нашел меня с братьями и взял всех под крыло. Вырастил и воспитал.

Итаним засунул руку под диван, нашаривая гиганминкс, и протянул его Зафу.

— А почему?

— Что почему? — Не понял хирург, послушно принимая игрушку и проворачивая цветные грани.

— А почему «Дарелин» нашел тебя с братьями и взял под крыло, а так же вырастил и воспитал? Это было заложено в его программе?

Заф заулыбался.

— Дарелин — не гибрид. Ему не нужны программы.

— Но ведь вы руководствуетесь какими-то определенными данными, принимая самостоятельные решения, — непонимающе произнес Рис, усевшись на ковер и мотнул головой.

— Иногда мы поступаем так, потому что по-другому сделать нельзя. Как с тобой. Я не смог просто стоять и смотреть, как ты умираешь там, в ангаре.

Итаним озадаченно заморгал.

— Могли. Я имею в виду, что в вас не заложено единственное решение возникающей проблемы, а имеется вариативность. Вы могли сидеть и смотреть, или уйти, или не смотреть и стоять, или…

— Не мог. — Вздохнул Заф недовольно. — Я лае.

— А я робот. Но не понимаю.

Хирург еще несколько раз прокрутил цветные грани, а после вернул игрушку детенышу.

— Когда-то давно все лае были эмпатами. Очень сильными — мы слышали боль других на очень больших расстояниях. А некоторые… некоторые расы пользовались этим, и ловили нас «на живца».

— Лае — рыбы?

— Нет. Просто это именно так и выглядит. Охотники выбирали слабое существо — или лаури, или лилима, или даже простого ребенка из собственной расы. Привязывали где-то на видном месте и пытали. У лае хороший слух. В конце концов кто-то из нас слышал крики и чужую боль и летел, чтобы помочь. Чтобы спасти. Охотники давали опуститься на землю, а потом ловили. Многие понимали, что это обман, что ловушка, но не могли справиться с ощущением чужой боли, и все равно летели в западню.

— А потом? — Спустя пару минут уточнил Итаним, сосредоточенно проворачивая грани гиганминкса.

Заф пожал плечами.

— А потом способность к эмпатии других рас у нас угасла. И мы научились защищаться.

— А тебя ловили «на живца»? — Не унимался гибрид.

— Нет. — Покачал головой хирург. — Охота на лае утихла очень много столетий назад.

И даже больше, если считать не одиночную «ловлю», а масштабную охоту с загоняющими химерами и добиванием раненых, когда их дома буквально ровняли с землей. Конечно, были и исключения. К примеру, Вольфа поймали чуть ли не подростком. Но он рос в другом мире, и в виде «наживки» использовали, кажется, детеныша лилима. Подробностей Заф не знал. Лучший врач Отдела спокойно рассказывал о своем плене, но на все вопросы о способе собственной поимки незамедлительно перенаправлял начальнику.