Под грузом улик - [53]

— Вот и замечательно, — с чувством подхватил Уимзи. — Они портят вкус и плохо влияют на пищеварение. К тому же противоречат английским традициям, а в этой старой гостинице они выглядели бы и вовсе кощунством. Это все из Америки — плоды сухого закона. Вот что происходит с народом, который не умеет пить. Боже милосердный, сэр, да это же великолепный кларет. Даже упоминание о коктейлях преступно в его присутствии.

— Да, — подтвердил мистер Мерблес, — «Лафит» семьдесят пятого года. Очень редкий напиток, очень редкий, я ставлю его на стол только тогда, когда у меня собираются люди в возрасте за пятьдесят, но вы, лорд Питер, обладаете вкусом, который сделает честь и человеку вдвое старше вас.

— Благодарю вас, сэр; я глубоко ценю ваше признание. Позволите разлить, сэр?

— Будьте так любезны, будьте так любезны. Мы сами себя обслужим, Симпсон, спасибо. А после ленча я угощу вас действительно любопытным напитком, — продолжил мистер Мерблес. — Тут намедни скончался мой старый клиент, оставивший мне по завещанию дюжину бутылок портвейна сорок седьмого года.

— Боже! — воскликнул Питер. — Сорок седьмого года! Возможно ли это пить, сэр?

— Очень боюсь, что нет, — согласился мистер Мерблес. — Как это ни жаль. Но мне кажется, что мы все должны засвидетельствовать свое почтение такому выдающемуся антиквариату.

— По крайней мере, потом можно будет сказать, что мы это пробовали, — подхватил Питер. — Все равно, что ходить на божественную Сару: ни голоса, ни вида, ни таланта, но — классика.

— Ах, я еще помню ее в зените славы, — промолвил мистер Мерблес. — Мы, старики, имеем некоторую компенсацию за свой возраст в виде прекрасных воспоминаний.

— Вы совершенно правы, сэр, — поддержал его Питер, — и я уверен, вы прибавите к ним еще не одно. Но что заставило этого пожилого джентльмена допустить, чтобы этот дивный напиток миновал пору своего расцвета?

— Мистер Фезерстон был очень необычным человеком, — промолвил мистер Мерблес. — Впрочем, может, и нет. Допускаю, что он был на редкость мудр. Он прославился своей жадностью. За всю жизнь не купил себе костюма, никогда не отдыхал, никуда не ездил, всю жизнь прожил холостяком в темной маленькой квартирке, которую занимал как бессменный барристер. А при этом он получил большое наследство от своего отца, которое еще больше увеличил. Портвейн был заложен в подвалы еще его отцом, умершим в тысяча восемьсот шестидесятом году, когда моему клиенту было тридцать четыре года. Сам же он, я имею в виду сына, скончался в возрасте девяноста шести лет. Он утверждал, что нет удовольствия выше, чем ожидание, и прожил всю свою жизнь как отшельник, ничего не предпринимая и лишь фантазируя о том, что он мог бы сделать. День за днем он вел дневник, записывая в нем события своего иллюзорного существования, которое он так и не рискнул подвергнуть испытанию реальностью. В нем по минутам была описана счастливая супружеская жизнь, которую он вел с женщиной своей мечты. На каждое Рождество и Пасху на стол выставлялась бутылочка этого портвейна, а по окончании скудной трапезы так и не откупоренная убиралась обратно. Как истинный христианин, он достиг высочайшего счастья после смерти, но, как можно заметить, отодвинул воплощение своей мечты насколько мог. Он умер со словами; «Обещанное да воздастся», до самого конца ощущая в себе уверенность. Необыкновенный человек, действительно необыкновенный — ничего общего с авантюрным духом современного поколения.

— Как странно и трогательно, — промолвила Мэри.

— Может, он когда-то поставил себе недостижимую цель? — предположил Паркер.

— Не знаю, не знаю, — откликнулся мистер Мерблес. — Говорили, что дама его мечты не всегда была лишь бесплотной фантазией, но он так никогда и не собрался сделать ей предложение.

— А, чем больше я смотрю и слушаю людей на судах, тем больше я убеждаюсь, что мистер Фезерстон избрал себе лучшую долю, — отрывисто проговорил сэр Импи.

— И готовы последовать его примеру? — с легким смешком поинтересовался мистер Мерблес. — А, сэр Импи?

Мистер Паркер глянул в окно — на улице начинался дождь.

Портвейн и вправду отдавал мертвечиной, дух былой славы и аромата был едва различим. Лорд Питер замер с бокалом в руках.

— Напоминает вкус страсти, миновавшей свой расцвет и превратившейся в усталость, — с неожиданной мрачностью промолвил он. — Единственное, что остается, это мужественно признать, что она мертва, и забыть о ней. — И решительным жестом он выплеснул остатки вина в горевший камин. Насмешливая улыбка снова заиграла на его губах:

Вот чем хорош дружище Клив,

Что больше он уже не жив.

И в смерти, что ни говори,

Есть преимущества свои.

Какая классическая сила и лаконизм в этих четырех строках!.. Однако нам надо много чего вам рассказать, сэр, относительно нашего дела.

И с помощью Паркера он изложил обоим законникам весь ход расследования до настоящего момента, предусмотрительно опустив лишь ночное признание мисс Мэри.

— Так что, как видите, — заключил Питер, — этот Гойлс много потерял, не оказавшись убийцей. Мы-то надеялись увидеть в нем прекрасную зловещую фигуру полночного террориста, но придется удовлетвориться им всего лишь как свидетелем, а?