Под чужим знаменем. Курсант из Дабендорфа - [10]

— И что случилось? — Андрей вернул Игната к сути рассказа.

— Дак полковой переводчик, капитан, на неё глаз положил. Но мужик он дохловатый, очкарик такой. И стала она больше ко мне бегать.

— Стало, не только из жалости давала тебе? — засмеялся Иван.

— Ну, мне не только, — ответил на шутку улыбкой Игнат. — Я ведь баб то на своем веку повидал. Мне на баб везло. Может оно от того, что я видный такой. Да и в койке кое-чего могу. А на фронте какие бабы? Кое-когда перепадали медсестры да прачки. Но все страшные такие. Где их брали только. А Машка она не такая была. Красивая.

— И что капитан-очкарик?

— Приревновал и особисту меня сдал, за разговоры якобы антисоветские. Думал в штрафбат отправят на три месяца. Но тот мужиком оказался толковым и все понял. Да и в роте я был солдат не из последних.

— А к немцам как попал?

— Противно стало. Мы высотку штурмовали одну. А там власовские пулеметчики засели. Эх, и молотили они наших! Позиции выбрали, что надо и сдаваться не собирались. Сами знаете, как их принимают большевики. Замполита убило, и эта гнида очкастая стал нам пламенные призывы читать вместо него. И так мне тошно стало. Сунул я ему кулаком в рыло! И как сунул!

Игнат махнул рукой, изображая, как он вырубил капитана.

— А затем мы пошли, а новую атаку и там я власовцам и сдался. Ушел от большевиков.

— Из-за одного капитана? — удивился Андрей.

— Да все налегло как-то, — отмахнулся Игнат. — Все одно на другое. Вот и ушел. Да, что вспоминать. Скажите лучше, вы баб здесь видали?

— Баб? — спросил Серега. — Каких баб?

— Дак связистки рядом с нами. Несколько дней назад их сюда перевели. Там есть две такие! Пальчики оближешь.

В казарму вошел поручик Минаков.

— Все языками чешете? — он засмеялся. — Ну да это дело неплохое. Вам нужно узнать друг друга получше. Вам в бой идти вместе. И мне с вами. Рогожин!

Андрей поднялся.

— Пойдем со мной. Есть дело по части перевода.

— А вы, господин поручик, немецкий забыли? — спросил Андрей.

— Разговорчики! Не рассуждать…

* * *

Дабендорфская школа РОА.

Апрель, 1944 год.

Барон фон Дитмар.

Штурмбаннфюрер[7] барон Макс Ульрих Готтлоб фон Дитмар сыграл в судьбе Андрея Рогожина заметную роль. Можно было бы назвать его орудием рока, ибо если бы не он, то многое сложилось бы для Рогожина совсем не так.

Дитмар служил в апреле 1944 года в РСХА[8] в 3-м управлении в службе Внутренней СД, в отделе III B 2, который занимался национальными меньшинствами. Его начальником был штандартенфюрер (полковник) Вольф Цорн.

Цорн работал с восточными народами и часто отправлял Дитмара в Дабендорф. Там тот вербовал русскую агентуру для особых заданий в тылу у красных.

Штандартенфюрер Цорн как его шеф группенфюрер СС Отто Олендорф и сам рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер не доверял абверу (военной разведке) под руководством адмирала Канариса. Олендорф и Цорн считали, что агентура, воспитанная в абвершколах, работает крайне неэффективно.

Цорн вызвал Дитмара и изложил ему план о забросе «долгосрочных агентов».

— Приближается час, когда нам, возможно, придется оставить часть завоеванных территорий. И нам нужно, чтобы там остались очаги сопротивления советам.

— О каких территориях вы говорите, герр штандартенфюрер?

— Группенфюрер Олендорф готовит это на многих территориях. Но наша с вами цель, Дитмар — Западная Украина. Самая сложная задача из всех. Здесь мы имеем разные силы враждебные нам — польскую Армию Крайову — подчиненную Лондону, польскую гвардию Людову — подчиненную Москве, Украинскую повстанческую армию, партизан советского толка. Вы это и сами хорошо знаете. Нам удавалось стравливать между собой поляков и украинцев. Это существенно отвлекало их от борьбы с нашими тыловыми соединениями. Но скоро туда придут красные, Дитмар.

— Но в заявлении доктора Геббельса…

— Дитмар! — прервал его Цорн. — Давайте говорить начистоту. Мы не на партийном митинге. Я повторяю, нам, возможно, скоро придется оставить Западную Украину. И мы с вами будет готовиться к этому заранее.

— Я вас понял, герр штандартенфюрер…

* * *

И вот барон фон Дитмар сидит в кабинете в Дабендорфе и листает личные дела курсантов. И ему попалась папка с именем Андрея Рогожина.

Образованный человек, владеющий иностранными языками, в прошлом студент пятого курса исторического факультета МГУ имени Ломоносова.

Комсомолец, советский активист, сын красного профессора, москвич.

На фронт отправился добровольцем.

Стался в плен в марте 1944 года.

Был в лагере для военнопленных №ХХ.

Добровольно вызвался присоединиться к РОА.

Был отобран для учебы в школе Дабендорф.

В личном деле стояла пометка капитана Рихарда Ланге:

«Ненадежен. Использовать Рогожина для работы в Дабендорфе или как пропагандиста не рекомендуется. Лучшее применение — отправить в звании рядового в строевую часть на фронт».

«Этот молодой человек может оказаться перспективным, — подумал Дитмар. — Ланге не любит советскую интеллигенцию, из которой происходит этот молодой человек. Нужно лично переговорить с ним»…

* * *

В здании штаба школы Андрей был впервые. Это было двухэтажное здание серого цвета. Перед входом были вывешены два знамени: русский триколор и немецкое красное знамя со свастикой в белом круге по центру полотнища.