Под часами - [55]

Утром Наташа поплелась на станцию, на рынок — она везде умела расположиться, как дома, и трудно казалось представить ее теперь живущей в другом месте. Слава влетел в дом и закричал сдавленным голосом:

— Вы какую газету выписываете, Соломон?! — Он стоял пред стариком с обрывком газеты в руках, и лицо его было темным и старшным — Что случилось, Слава? Что случилось, я спрашиваю? — Тот был не в силах ответить и только легко потрясал обрывком газеты. — Здесь что-то написано? Я выписываю газеты? Какие газеты? О чем вы говорите? Сядьте, что случилось, хоб рахмонес, Слава? — Сукин опустился на стул, кинул свои руки на стол и обронил на них голову. Соломон медленно вытянул из его пальцев обрывок и стал внимательно вертеть перед глазами… потом он напялил очки и принялся делать то же самое с новым усердием. — Я знаю, какая это газета? Я выписываю… чтоб я так жил…— ворчал он вполголоса…— они же все в магазинах заворачивают в газету… все заворачивают в газету… эти мальчики, когда мне что-нибудь привозят, так заворачивают в газету… я знаю, какая это газета? Их вейс?…и что такое в этой газете…— Сукин поднял голову, взял из его рук обрывок, перевернул на другую сторону и протянул Соломону, держа большой палец как раз на краю черной рамочки с половину спичечной коробки в самом нижнем углу…— Что? — перехватил Соломон и стал медленно по слогам неслышно читать, шевеля губами…— это он. — Сказал он через минуту…— зря вы его искали. Это точно он…

— Какая это газета, Соломон?

— Я знаю? Надо принести оттуда, где вы взяли это, остальные куски и сложить, так, может, там осталось название…— Эта реплика Соломона вернула Славу к действительности — он вскочил и рванул во двор к нужнику…

Они долго складывали обрывки повлажневшей бумаги на столе — ничего не получалось…

— Ну, правильно. — Комментировал Соломон, — Газету же читают с названия… так оно уже ушло… осталось то, что не читали…

— Соломон, у вас же там нет света!

— Тоже верно, — согласился старик…

— Ни числа, ни года… ничего… вы давно это нарвали…

— Я знаю…

— А Вы их храните, газеты?

— Складываю…

— Давайте сюда…— Соломон притащил нетолстую пачку газет и Сукин принялся сравнивать шрифты… но это оказалось напрасным делом… не только напечатанное, но и шрифты совпадали в разных изданиях… а у вас есть телефон этого Ава?

— Зачем мне его телефон? У меня что, есть где звонить? Или вы думаете на станции автомат работает? Скорую же негде вызвать… умирай и все…— Соломон стал по-стариковски разговорчивым после стольких лет молчания, и даже сам не замечал этого…

— Черт! — Рубанул рукой Сукин. — Должен же быть выход, Сукин…— он смотрел в зеркало себе в глаза, как делал всегда в трудную минуту, мысленно повторяя: "Думай, Сукин! Думай! Тут должен быть выход… думай!" — Скажете Наташе, когда вернется с рынка, что я буду к вечеру! — Бросил он на ходу и выскочил за дверь.

Контору, про которую рассказывал ему Автор, он нашел без труда. Молоденькая девочка приветливо встретила его в теснющей проходной комнатке, заставленной столами, и сразу же опознала: "Вы насчет стихов, конечно… он предупредил меня, что Вы зайдете… — Сукин был даже несколько растерян… все его самосохранение, псевдонимы, письма через подставных — все это показалось ему глупой детской игрой… а жизнь — вот она, миленькая, смазливая и расположенная к тебе девчонка, которая все твои секреты и мучительную борьбу самолюбия и осторожности уничтожила, сама того не понимая… Ему стоило большого труда сдержаться и беспечно сказать, что да, мол, конечно, но прежде надо с Автором еще переговорить, да куда-то запропастилась записная книжка… И Валечка любезно написала ему телефон на бумажке и даже хотела набрать номер, но он отказался, не хочет, мол, мешать и позвонит от дежурного у входа… Валечка протестовала, ей понравился этот мужчина… это даже невозможно объяснить, почему тебя к одному тянет, а от другого просто отталкивает…

"Как не знаете такого!? — Сдержанно возмущался Сукин в трубку. — И не слыхали?.. Я думал… чем помочь… мне его непременно разыскать надо, т. е. он умер… я искал его долго и много лет… он умер, точно, потому что у меня в руках сообщение о смерти… не знаю, какая газета… как только две? Сукин даже вскрикнул от неожиданности, и вахтер недовольно оглянулся на него…

"Вечерняя правда" и "Местная правда" — бормотал на ходу Сукин… вот б… сколько правды развели, мать… Он кипел…

Дальше все было просто. Сукин умел доставать данные, которые его интересовали…

Часа через три он сидел на мокрой скамейке напротив чугунных ворот издательства с бумажкой в руках из газеты…— объявление о смерти было почти трехлетней давности… Серафима Ильинична эта, видно, баба ушлая… стукает, наверное, потихоньку… но врать ей ни к чему… значит, сын и дочь… сын давно живет на Урале, сразу после распределения в институте уехал работать… а дочь тоже давно с ними не жила, замуж вышла и уехала… про жену ничего не знает, потому что она болела сильно… да уж, верно, одна не осталась… уехала к детям… так краем уха слышала…"хорошее ухо", думал Сукин…"А зачем их искать?". На этот вопрос он не смог себе ответить. Если Петр Михайлович издал свою рукопись… неоконченную, или он ее окончил, все равно… эту книгу найти можно, если он под своим именем издавал… а если… если псевдоним… по названию… а если название поменял… а если он, вообще, не хотел ее издавать… зачем он хочет издать свои стихи? Чтобы знали, как было? Или потешить свое самолюбие? А разве обязательно это знать — они же уже написались… стихи… Зачем? Если Петр Михайлович не хотел вовсе издавать свою книгу… а хотят ли вообще люди знать, как было? Кто хочет? Может, это он хочет, чтобы потом знали, как оно все было, и по крупицам надо составить эту ушедшую жизнь… для кого? Зачем? Неужели опять такое же может повториться… неужели? Такая страшная мясорубка, и после нее опять бегать… от своих… неужели это никогда не кончится? Время никогда не огорчало Славу Смирнова. Он считал, что ему всегда везло — время ему улыбалось… только он не всегда мог сделать то же самое ему в ответ… а когда стал просто Смирновым и научился говорить "Есть" и "Так точно" — они со временем нашли общий язык… заключили сделку… может, потому что он, действительно, заложил душу… он всегда в последний момент успевал запрыгнуть в воронку, и взрывная волна проносилась над ним, первым успевал нажать спусковой крючок, и, не отморозив ног или не захлебнувшись в жидкой грязи, сутками сидеть без движения и признаков жизни, чтобы себя не обнаружить в таком месте, где о нем и подумать не могли… ему вовремя повезло увернуться от гангрены и остаться на двух ногах, а потом на этих двух всегда вовремя уходить от женщин… нет, со временем у него было все в порядке… но вот теперь он почти что растерялся… во всяком случае — не знал, как ему поступить… и не было рядом ни Мишки Фишмана… ни Маши… а может, наоборот? Эта мысль ошеломила Сукина. Может, именно с ними и надо советоваться, потому что они-то уж не соврут. Они, наверное, больше знают про правду, чем я? Кто я? — Спрашивал он себя. — Я — Слава Смирнов. Я — капитан Смирнов. Или я — С. Сукин. Нет. Последний со временем еще не определился — решил он… Сукин, вообще, обнаглел… стихи — великий грех… они сквозь время проходят, значит, против Б-га идут… нет, Сукин… еще со временем не в ладу… или оно с ним…"пора на лежку"…