Под большевистским террором - [19]

Так у одной леди расквартировали трёх матросов с семьями, которые заняли хозяйскую спальню и большую гостиную с пианино, а её саму отселили в смежную комнатёнку. «Тебе с нами будет весело, – сообщили они, – мы собираемся с нашими друзьями петь и веселиться». Проявляя радушие, они от чистого сердца пригласили женщину присоединяться к ним вечерами.

Дома тех, кто бежал, оставив хозяйство под присмотром слуг, были реквизированы и в большинстве случаев оказались полностью разрушенными. Сабаровым, через своих друзей приятельствующих с большевиками, удалось достать документ, освобождающий их дом от подобной участи. Подписавший его секретарь, видимо, хорошо умел писать лишь своё имя, ибо во всём остальном тексте заглавные буквы отсутствовали напрочь.

Одна леди рассказывала мне, что полученный ею циркуляр был написан на немецком. В это время немецкая речь повсеместно звучала на улицах Ростова, и большинство буржуев воспринимало сей факт, как обнадёживающий признак скорого избавления от всех напастей. Они хотели лишь одного – порядка, и им было всё равно, что в результате подписанного нынче Брест-Литовского мира помощь приходила от их бывших врагов. Они предпочитали власть иноземную власти большевиков. Они хотели вернуть прежнюю комфортную жизнь.

* * *

Жизнь лучше не становилась. Люди не строили планов на ближайшие дни, стараясь забыть прошлое и не думать о будущем. Поговаривали, что малороссы под командованием германцев наступают на Ростов, но большевицкие газеты эту тему замалчивали, и вопреки растущим с каждым днём слухам, никто точно не знал, насколько близка к городу их армия. И лишь с началом постепенной эвакуации большевиков происходящее обрело очевидную определенность. Народ отнёсся к этому безучастно. «Хуже быть не может», – говорили вокруг.

Может, как выяснилось. В постепенном уходе большевиков радовало то, что сократились случаи казней юнкеров и других врагов Советов, но, с другой стороны, начало расти число массовых грабежей и разбоев. Большевики, справедливости ради нужно отметить, старались кое-как поддерживать порядок на улицах и бороться с терроризирующими город мародёрам. Но в рядах Красной Гвардии было слишком много сброда, привлечённого туда зарплатой и полным отсутствием командирского присмотра, которые рассматривали воинскую службу, как простую возможность подзаработать и поиметь добычу на стороне.

Группы таких красногвардейцев по-хозяйски вламывались в магазины и, держа револьверы у виска несчастного, не осмеливающегося сопротивляться, продавца, забирали всё, что им приглянётся со словами: «Мы осуществляем реквизицию от имени государства». Так же поступали и в отношении хозяев частных домов и квартир, несмотря на указание большевиков расстреливать воров на месте и их обещание помочь любому, кто сообщит о преступлении по телефону.

Ночные нападения участились и местные Советы, пытаясь справиться с ситуацией, запретили выходить на улицу после девяти вечера. Я как-то обнаружила тело на углу нашей улицы с приколотой к пальто запиской: «Этот человек находился на улице в запрещённые часы». Но этот закон, в действительности, не обезопасил дома от ночных нападений, ибо все бандиты были одеты в форму красногвардейцев и имели с собой фальшивые документы, поручающие им блюсти порядок на улицах и осуществлять обыски помещений.

Анархисты

Если не учитывать их преступные наклонности, то эти анархисты оказались весьма забавными персонажами. Они напоминали детей играющих в разбойников, с тем отличием, что в руках у них было настоящее оружие. С чёрными повязками на рукавах и чёрными ленточками на головных уборах они носились по улицам в грузовиках, размахивая оружием и стреляя в воздух. На предельной скорости они разбрасывали с машин в воздух листовки, и белые листы прокламации разносило ветром по окрестным палисадникам и веткам придорожных деревьев. Часть из них расхватывали шляющиеся по городу «товарищи».

Листовки начинались с предложения «Порядок превыше всего». Далее в них говорилось о том, что за все отсутствие несёт ответственность буржуазия, которая попрятала добро по сундукам в подвалах и, как только, эти сундуки вскроют, так закончится и бардак, что на карту поставлен вопрос о свободе. Народ стоял на улицах с безучастными лицами и наблюдал за их сумасшедшими успехами по овладению городом.

Анархисты врывались в дома так, будто снимали кино: связывали всех жильцов одной верёвкой, за исключением одного из членов семьи, коего, подгоняя штыками, заставляли показывать, что есть ценного в доме. На любое проявление сопротивления отвечали насилием. В те дни можно было видеть много людей покрытых чёрно-жёлтыми синяками от ударов прикладами ружей.

Анархисты обнаружили недюжинные умственные способности в поиске тайников: срывали обои, чтобы проверить нет ли за ними припрятанных колец; не обращая внимания на женскую стеснительность, шарили руками по грудям в поисках узелка с деньгами; иногда силой срывали одежду с девочек, дабы узнать не зашиты ли в их корсеты драгоценности. Они обшаривали каждую комнату, рылись в бумагах, перетрясали книги и даже выгребали золу из каминов и печей.