Под большевистским игом. В изгнании. Воспоминания. 1917–1922 - [25]

На вопрос же Саблукова о том, что думают по этому поводу солдаты, вахмистр ответил:

– Да нам что же. Нам кто поп, тот и батька.

Недалеко был, по моему мнению, от этого взгляда на вещи и генерал Потапов.

Дело с комиссией все затягивалось, между тем центральные управления собирались уже переезжать из Петрограда в Москву{100}. Опасаясь, что с отъездом их мне совсем не удастся расстаться с военной службой, ставшей мне в современной обстановке совершенно невыносимой, хотя я фактически со времени приезда в Петроград никаких служебных обязанностей не исполнял, а был только под дамокловым мечом возможности этого, я наконец настоял на исполнении моей просьбы и 12 марта 1918 года приказом начальника Генерального штаба был уволен в отставку по болезни. Теперь мне оставалось только дождаться наступления тепла, чтобы уехать к себе в усадьбу в Тверской губернии, где у меня был небольшой домик с двумя десятинами земли.

В это время немцы угрожали Петрограду, и угроза была настолько серьезна, что со дня на день ожидалась оккупация. Среди советских служащих был большой переполох, чему я сам был свидетелем. Дело в том, что, вследствие стесненного материального положения, мне с женой, как и многим другим, пришлось потесниться, насколько возможно, в своей квартире и пустить в свободные комнаты жильцов, чтобы наемной платой за эти комнаты хотя отчасти восполнить потерю содержания. Разборчивым в жильцах нельзя было быть, и вот среди этих жильцов попадались служащие советских учреждений, которые до того времени были бездомными бродягами. Между нашими жильцами был один из служащих в Комиссариате народного хозяйства[23], уже немолодой, лет под 50, пройдисвет[24], скитавшийся бог знает где всю свою жизнь, человек навряд ли с безупречным прошлым. Судя по его словам, он занимал довольно высокий пост в комиссариате. Так вот, однажды, когда немцы ожидались чуть ли не ежечасно, он через прислугу просит меня повидать. Выхожу к нему.

– Ну, генерал, – говорит он, – вынимайте свой мундир из-под спуда, надавайте ваши все ордена, на днях будут немцы здесь, а я сегодня вас покидаю, – и действительно собрал свои немногочисленные пожитки и исчез.

К стыду жителей русской столицы, должен сознаться, что перспектива неприятельской оккупации не только не огорчала подавляющее большинство, но, напротив, эта оккупация ожидалась с нетерпением, и это касалось не одних «буржуев», а всех слоев общества.

Помню, в юмористических листках тогдашней прессы, еще не уничтоженной большевиками, появилась даже довольно удачная острота: «Последнее зверство немцев – до сих пор не берут Петрограда».

Кто хотел избежать позора пленения, были поставлены в затруднительное положение, ибо выезд из Петрограда, вследствие эвакуации из него правительственных учреждений, был затруднен до крайней степени. Выдача разрешения была обставлена такими формальностями, сопряжена с такими хлопотами и, благодаря злоупотреблениям, с такими расходами, что не всякий мог добиться желаемого.

В это критическое время советское правительство обратилось к генералу Шварцу{101}, бывшему в то время начальником Главного инженерного управления[25], с пред ложением взять на себя оборону Петрограда и всего Северного района (примерно той территории, которая впоследствии вошла в Северную коммуну). Одновременно на инженер-генерала Величко{102} было возложено укрепление ближайших подступов к Петрограду.

Несмотря на полную почти безнадежность положения в виду развала армии и недостатка в снабжении, Шварц серьезно и добросовестно принялся за дело. Собрал штаб с генералом Геруа 2-м{103} во главе, и принялся за широкую организацию обороны, предполагая начать формирование новой армии взамен разнузданных, никуда не годных осколков прежней армии и враждебно настроенных против офицеров красногвардейцев{104}.

Величко, со своей стороны, тотчас же принялся за проектирование позиций вдали и вблизи Петрограда, разослал повсюду инженерных офицеров, снабдил их большими суммами с указанием немедленно приступать к фортификационным работам. Последнее было совершенно бессмысленно. Неприятель на носу у Нарвы в расстоянии каких-нибудь 120 верст[26] от Петрограда, у Пскова – 250 верст; естественных преград на пути его движения к Петрограду нет никаких, так как благодаря зимнему времени реки и болота, которыми изобилуют ближайшие подступы к Петрограду, были всюду проходимы; войск для занятия проектируемых позиций не было вовсе, так как жалкие отряды, которые стояли у Ямбурга[27] и Торошина[28], насчитывали в своих рядах всего лишь не сколько тысяч человек. Очевидно, затея была совершенно праздной. Да в этом цинично сознавались участники ее. «Ведь надо же чем-нибудь кормиться», – отвечали они, когда им доказывали полную бесполезность их работы, стоившей при тогдашней дороговизне материалов и рабочих рук громадных денег.

Назначенный начальником обороны Петрограда и Северного района Шварц предложил мне должность его помощника по оперативной части. В разговоре с ним я указал ему на полную безнадежность, по моему мнению, создавшегося положения и высказал свое опасение, как бы его работа не приняла характера работы генерала Величко и его подчиненных – не для пользы Отечества, а для своей личной.