Под Андреевским флагом. Русские офицеры на службе Отечеству - [24]

[73] отыгрывал гуманного! А потому самых горьких пьяниц, как лейтенанты Карпов, Разводов, Есаулов и мичман Шульгин (разжалованный в матросы за пьянство и буйство и после дослужившийся опять до первого чина), он брал к себе, говоря начальству: „У меня всё будет хорошо“ — и тем губил этих господ, которые постоянно лежали в белой горячке». Впоследствии, отмечал Боголюбов, Карпов сгорел, Разводов — умер от инсульта, а Шульгин — повесился.

В романе Валентина Пикуля «Из тупика» приводится еще один пример подвига «на ниве пития». Согласно одной флотской легенде, бравые морские офицеры, умиравшие от скуки на зимовке в Кронштадте, как–то за холодный сезон выпили ВЕСЬ запас вина, имевшийся в погребах крепости. Участники данного героического мероприятия были произведены в «кавалеры ордена пробки», которую носили на красной ленте ордена Святого Владимира.

Склонность офицеров к выпивке иногда перерастала в банальный алкоголизм. Ниже следует рассказ капитана 2–го ранга Гаральда Карловича Графа о командире миноносца «Инженер–механик Дмитриев» Алексее Михайловиче Веселаго:

«Командиром оказался капитан 2–го ранга Алексей Михайлович Веселаго, человек во всех отношениях незаурядный. Он был сыном очень популярного адмирала М. Г. Веселаго и уже по одному этому имел все шансы сделать хорошую карьеру. Но он и сам был выдающимся человеком и отличным офицером, к тому же и хорошо образованным, так как кончил Морскую академию по гидрографическому отделу и офицерский Артиллерийский класс. Он очень много плавал на Дальнем Востоке и в Средиземном море, и поэтому считался опытным штурманом и артиллеристом. Казалось бы, более ценного офицера трудно найти, однако он имел одно большое „но“, и это „но“ ему все портило и в конце концов сгубило его карьеру и привело к ранней могиле. Веселаго не то чтобы систематически пил, наоборот, проходили долгие периоды, он в рот хмельного не брал, затем вдруг срывался и уходил в безудержный запой. После этого, проспав беспросыпно три дня, он как бы встряхивался и опять всецело уходил в работу. Это была своего рода болезнь, но, видимо, неизлечимая, а как можно доверять офицеру с такой болезнью, да еще на высоких должностях?

В периоды трезвости наш командир работал как вол и всех заставлял трудиться вместе с собою. Я попал в период трезвости, и поэтому на миноносце шла неутомимая деятельность. Командир прилагал все усилия, чтобы как можно скорее привести его в состояние, необходимое для плавания. С раннего утра и до вечера мы с командиром обходили помещения, обучали команду и ходили в порт за приемками. Быстро наладилась служба, и мы скоро были готовы к выходу в море…

В одно прекрасное утро он появился на миноносце в весьма подавленном состоянии, и мы скоро узнали, что с ним на берегу приключился глупейший случай. Накануне, после обеда с обильным возлиянием, он поехал в цирк. Занял место в первом ряду и незаметно задремал. Так почти все представление он проспал, и его никто не потревожил. Да, наверно, никто и не заметил, что он спит, так как благодаря своей тучности он сидел прямо, лишь слегка наклонив голову. Несомненно, все прошло бы незамеченным, если бы, на несчастье Веселаго, в последнем номере программы два клоуна не стали бы разыгрывать дуэль, стреляя друг в друга из игрушечных, но с большим треском револьверов. Эти выстрелы были настолько громкие, что разбудили нашего командира. Спросонья он вообразил, что это стреляют в него, так как клоуны находились совсем близко. Поэтому он выхватил свой револьвер и сделал два уже настоящих выстрела. К счастью, ни в кого не попал, но эффект получился потрясающий. Клоуны закричали „ай, ай, ай“ и начали убегать; в публике произошла паника, и все стремительно ринулись к выходу, давя друг друга. Полиции с трудом удалось водворить порядок.

Веселаго быстро пришел в себя и был страшно смущен происшедшим, но уладить скандал было уже нельзя. Полиция вызвала плац–адъютанта, который его увез на гауптвахту, и по телефону было сообщено о случившемся командиру порта адмиралу Ирецкому[74]. Времена были очень тревожные, на офицеров, и особенно морских, косились из–за участия морских батальонов в усмирении беспорядков в Прибалтийском крае, и вдруг такой скандал. Да еще не с каким–нибудь молодым мичманом, а с капитаном 2 ранга.

Адмирал Ирецкой сейчас же протелеграфировал о происшедшем главному командиру портов Балтийского моря вице–адмиралу Никонову[75] в Кронштадт. Со своей стороны сам Веселаго послал телеграмму отцу, адмиралу[76], в Петербург, прося заступиться. Но отец ничего поделать не мог. Высшее начальство было неумолимо, тем более что с Веселаго это был уже не первый скандал, и о его пороке многие знали. Поэтому к нему применили суровую меру наказания — отставили от командования миноносцем и списали в наличие экипажа.

Мы были искренне огорчены этим печальным случаем с нашим командиром. Что бы там ни было, а он был выдающимся офицером. В частности, я многому у него научился. Особенно вспомнилось, как он постоянно внушал, что необходимо добиваться, чтобы каждое полученное приказание было бы в точности исполнено. Чего проще эта истина, а на деле часто бывало, что кажется, что приказание нельзя исполнить. Не раз случалось, что командир отдаст приказание, а выполнить его кажется невозможным. Приходилось докладывать о неисполнении, Веселаго рассердится и прикрикнет, что дело не в невыполнимости приказания, а в неумении. Объяснит, как надо поступить, и глядишь, все выходит хорошо…».