Почтовые открытки - [8]

То, что говорил Минк, было правдой. Но от того, как яростно кривился рот Минка, Джуэл разозлилась.

– Если мы будем работать вне дома, придется тебе ужинать чем попало. Я не могу сворачивать шеи курам, ощипывать их, копать картошку, собирать яблоки, а потом идти в дом и готовить большой ужин. Ты не можешь позвать на помощь одного из сыновей твоего брата – Эрнеста или Норманна? – Она знала, что не может.

– Ну, тогда уж извини, если я не смогу заниматься молоком, потому что придется дрова заготавливать. Черт подери, мне нужен плотный ужин, и ты должна мне его готовить. – Он уже орал во всю глотку. – И – нет, я не могу позвать на помощь мальчишек Отта. Во-первых, Норманну всего одиннадцать лет, и силенок у него не больше, чем у мокрой соломины. А Эрни уже помогает Отту, но Отт говорит, что делает он это с такой же охотой, с какой принял бы яд.

В этот момент ей хотелось, чтобы он сам принял яд, и он знал это.

На дорожке, ведущей к дому, послышалось тарахтенье приближающейся машины. Джуэл выглянула в окно.

– Кто б сомневался, что они явятся. Это старуха миссис Ниппл и Ронни.

– Я – в коровник, – сказал Минк, хватая рабочую куртку.

От ссоры он раскраснелся, и Джуэл на миг увидела его молодым: молочная кожа под распахнутой рубашкой, сверкающие голубые глаза и прекрасные волосы. Сила, бурлившая в нем, самодовольный вид, с каким он расхаживал и одергивал комбинезон, чтобы освободить интимные части тела от натирающей ткани…

Они с Дабом дружной командой отправились через заднюю дверь в дровяной сарай. Скрипнула входная дверь. Толстые пальцы миссис Ниппл ухватились за ее край.

– Не стойте там, миссис Ниппл, входите, и Ронни тоже, – крикнула Джуэл, наливая воду в чайник. Когда-то в детстве старушка обожгла губы горячим кофе и с тех пор не прикасалась к нему, а когда пила чай, дожидалась, пока он совсем остынет. – Я так и думала, что мы вас скоро снова увидим.

Миссис Ниппл инстинктивно угадывала чужие невзгоды, как дикие гуси по сокращающейся долготе дня угадывают, что пора улетать. Она за много миль чуяла малейшие признаки раздора.

* * *

– После того, через что ей пришлось пройти, – как-то мрачным тоном сказала Джуэл дочери, – она, наверное, способна почуять, даже если на Кубе что-то будет не так.

– А через что ей пришлось пройти? – спросила Мернель.

– Это я тебе расскажу, когда ты вырастешь. Сейчас не поймешь.

– Скажи, – заныла Мернель, – я пойму.

– Не думаю, – ответила Джуэл.

* * *

– Ронни пошел в коровник поговорить с Лоялом и остальными, – сказала миссис Ниппл, бочком протискиваясь в дверь и мгновенно охватывая взглядом разбитое окно, кучу картофельных очистков в раковине, полуоткрытую дверь дровяного сарая, кривую улыбку Джуэл. Она нюхом учуяла запах ярости, дымок чьего-то отъезда. Сев на стул Минка, она даже сквозь толстую коричневую юбку ощутила тепло сиденья. Не было никакой нужды сообщать ей о том, что случилось. Она знала: Минк убежал в сарай, увидев, что она приехала.

Всем своим видом – от белых колечек перманента, сделанного в «Домашней парикмахерской Коринны Клонч», до блестящих слезящихся глаз, пышной груди, выпирающей задней части, которую не мог сдержать ни один корсет, и кривых ног, дугами расходящихся так далеко от таза, что ее походка напоминала раскачивающееся кресло-качалку, – она напоминала курицу, отложившую тысячу яиц. Даб как-то, хихикая, сказал Лоялу, что расстояние между ее бедрами, должно быть, не меньше трех ладоней и что она могла бы сесть на клайдсдейла[7], как прищепка с выемкой посередине на веревку.

Миссис Ниппл вздохнула, потрогала узкий осколок стекла на клеенке и произнесла, готовя почву для того, что должна была сообщить ей Джуэл:

– Похоже, кругом одни неприятности. Мало того, что приходится развозить собственные бумажные мешки по магазинам, так в прошлом месяце Ронни получил письмо от владельца молоковозов, в котором сообщалось, что они упрощают маршрут. Теперь они не будут подъезжать к каждой ферме. Если мы хотим продавать им сливки, мы должны сами доставлять их к шоссе. Ронни, конечно, это делает, но уж больно утомительная это работа и отнимает кучу времени. Думаю, он на этом много потеряет. Не знаю, как, по их представлениям, мы должны с этим справляться. Или вот еще золовка моей племянницы Иды, ну, вы помните Иду, она проводила у нас каникулы, когда Тут еще была жива, однажды все лето помогала мне по саду, собирала ягоды, яблоки и все такое прочее, и Ронни помогала с сеном. Ну, та самая, которую искусали шершни, свившие гнездо под тыквой. Теперь она живет в Шореме и написала мне, что ее золовку, миссис Чарлз Ренфрю, которая заведует в Бартоне столовой Ю-авто[8] – я там никогда не ела и, думаю, не доведется – и чей муж на фронте, служит в военно-воздушных силах, арестовали. Она застрелила парня, Джима-как-там-его, который работал электриком, из его собственного ружья. Кажется, он шастал, вынюхивал, заглядывал в окна, чтобы увидеть, что она делает, и много чего увидел. Она взяла повара себе в помощники, чтобы он подсоблял ей управляться со столовой, цветного парня из Южной Америки, она не говорила, как его зовут, но этот парень из электрической компании увидел, как миссис Чарлз Ренфрю целуется с поваром, и ворвался к ним с ружьем. Видите ли, он сам к ней неровно дышал. Говорят, она довольно хорошенькая. Так вот, она вырвала у него ружье и застрелила его. Насмерть. Когда ее арестовали, она все признала, но сказала, что это был несчастный случай. У нее шестеро детей, младшему всего четыре года. Бедные детишки. Об этом писали в газетах. Ужасно, правда? – Миссис Ниппл сделала паузу, чтобы дать возможность Джуэл вступить в разговор. Что могло быть хуже многочисленных преступлений миссис Чарлз Ренфрю, выставленных на всеобщее обозрение, и миссис Ниппл рассказала Джуэл эту историю, чтобы дать ей понять: какими бы ни были ее неприятности, бывает и гораздо хуже. Она подалась вперед. Джуэл подвинула ей чашку чая, при этом струйка перелилась через край.