Почти вся жизнь - [30]

— Анна Евдокимовна, вы уже спите?

— Чего тебе, Надя?

— Можно мне к вам?

Она слышала, как Надя встала и, подбежав к ее постели, быстро нырнула под одеяло. Девочка всем телом прижалась к Анне Евдокимовне и, обняв за шею, сказала:

— У меня есть сухарик. Я его давно припрятала. Сейчас съедим, да? — Она быстро сунула Анне Евдокимовне половину сухарика.

— Вкусно, да? — спросила Надя. — Ну, теперь будем спать.

Встала Надя рано и разбудила Анну Евдокимовну.

— Я за карточками — узнать, — говорила она, — а потом я домой зайду. В школе мы увидимся, и в перемену я все расскажу.

— Хорошо, — сказала Анна Евдокимовна. «Надо поговорить с Рощиным», — подумала она, когда Надя ушла.

Анна Евдокимовна искала слова, которые могли бы объяснить Рощину пережитое, не находила их и боялась встречи. Она нарочно вышла из дому позднее обычного.

Еще издали Анна Евдокимовна увидела Рощина. Он стоял у ворот своего дома, размахивая руками и притопывая, чтобы согреться. Заметив Анну Евдокимовну, он быстро пошел ей навстречу.

— Так я и знал, что придете, — сказал Рощин вместо приветствия и, взглянув на часы, прибавил: — Извините, спешу.

Она взглянула на него с благодарностью.

Анна Евдокимовна уже начала урок, когда Надя вошла в класс. По веселым глазам девочки она поняла, что с карточками все благополучно. Надя, сев поодаль, знаками показывала учительнице, что карточки ей выдали, и наконец, не выдержав, вытащила карточки и разложила их у себя на коленях.

В перемену Анна Евдокимовна подозвала Надю.

— Что у тебя дома? Вернулась тетя?

Лицо девочки сразу же стало виноватым.

— Нет, не вернулась.

— Как же ты теперь жить будешь?

— Не знаю, — сказала Надя, испуганно глядя на Анну Евдокимовну.

— Возьми свои вещи и на саночках перевези ко мне. Слышишь?

— Слышу, — сказала Надя тихо. Потом вдруг бросилась Анне Евдокимовне на шею и поцеловала.

— Куриные нежности! — заметил Миша Алапин.

Сразу же после занятий Надя со всем своим незатейливым имуществом перебралась к Анне Евдокимовне. Она даже привезла ветхий кухонный столик.

— Для растопки, — объяснила девочка.

Вечером, разламывая стол, Надя сочинила целую историю о корабле, потерпевшем крушение, и о том, что она ловит теперь в бурном океане то немногое, что осталось от гордого корабля.

Но вскоре оказалось, что они не мореплаватели, а отважные полярники. Надя называла кровать и диван нартами, одеяла — спальными мешками. Она ходила по комнате со щепкой в руках, нахмурившись, смотрела на нее и поминутно сообщала:

— Пятьдесят пять ниже нуля, шестьдесят ниже нуля. Анна Евдокимовна, сейчас льдина треснет!

Но утром, когда Анна Евдокимовна собралась уходить, Надя еще лежала.

— Что с тобой, Надя? Нездоровится?

— Нет, ничего… Сейчас я встану. Спала, а не отдохнула, — призналась девочка.

Анне Евдокимовне хорошо было известно это состояние утренней беспомощности. Лицо Нади казалось совсем прозрачным. «Как воск», — вспомнила она слова Рощина.

— Сегодня ты в школу не пойдешь, — сказала она девочке.

— Ой, что вы, Анна Евдокимовна! — Надя приподнялась. — Нельзя. Идите, идите, я вас догоню.

«Они и так как воск… как воск», — вспоминала Анна Евдокимовна слова Рощина. И раньше она думала об этих словах, но только сегодня, когда Надя так настойчиво потянулась к школе, Анна Евдокимовна до конца поняла их внутренний смысл.

Рощин не только заботится об учебе, он убежден, что ежедневные занятия поддерживают самое жизнь детей. Но как же так? Ведь занятия не могут дать детям лишних калорий. Скорее наоборот. Занятия требуют от детей дополнительных усилий. Но Рощин не спец по калориям. Калории, видать, путаное дело.

После уроков Надя подошла к Анне Евдокимовне:

— Я сейчас в столовую побегу, а вы спокойно идите домой. Я все принесу.

Когда Анна Евдокимовна пришла домой, девочка еще не вернулась. Анна Евдокимовна ждала ее тревожась. Это чувство было новым, еще не изведанным в жизни. Она и раньше беспокоилась, если кто-нибудь из учеников не являлся или опаздывал на занятия. Но такое щемящее душу беспокойство возникло только теперь, когда она почувствовала неразделимость своей и Надиной судьбы.

— Вы меня, наверное, ругаете за то, что я так запоздала.

Анна Евдокимовна обняла девочку. Ей было весело слушать пустяковые новости, и когда она принялась за обед, ей было приятно следить, как Надя, высоко поднимая ложку, не спеша ест суп.

Быть может, давно заглохшее чувство дало живые ростки и запоздалое материнство проснулось, чтобы согреть и осветить зимнюю ночь? Ей казалось, что никогда в Ленинграде не было таких длинных ночей. Как будто немецкое кольцо вокруг города сжало и без того короткий январский день.

Они вставали утром в полной темноте и домой возвращались в сумерках. Анна Евдокимовна видела, как оживают дети в теплом и светлом «классе» — на квартире Рощина. Левшин, который теперь часто приходил на уроки, был доволен.

— Хорошо у вас, — искренне говорил он. — Но смотрите, придет весна, наладим школьное хозяйство и выселим вас отсюда. — По его утомленному лицу видно было, как сложно все то, о чем он говорил смеясь.

«Да, да, скорее бы весна, — думала Анна Евдокимовна. — Когда светло и тепло, все не так страшно».