Почти понарошку - [3]

В ярко освещенном больничном коридоре, прикрыв глаза, сидела Юлька. На лице ее, сливавшемся с бледной стеной, на которую она откинула голову, выделялись лишь темные дуги бровей. И в какой-то момент все стало настолько очевидно, что в душе его похолодело – уж лучше бы не понимать. Черт его знает, сколько он простоял, глядя на нее и зная, что она его не видит. Может быть, несколько бесконечных минут. А может быть, и секунды. Ему показалось, что долго.

Потом Герман метнулся к ней, но не успел и рта раскрыть, как рядом нарисовалась медсестра из разряда «особенно сердобольных».

- Вот и молодец, что позвонила своему-то, - закудахтала она, но звуки ее голоса пролетали мимо него, - куда ж тебе в таком-то состоянии? Что-то тебя, милочка, совсем развезло…

Тут Юлька подняла глаза и увидела его. Герман зло усмехнулся, разглядев отразившийся в них ужас.

- Я такси вызвала, - негромко отозвалась она, по инерции отвечая неравнодушной тетке.

А он еле сдерживался, чтобы не разораться прямо здесь, в коридоре. Медсестра предусмотрительно ретировалась, когда он бросил на нее тяжелый взгляд.

- Отменишь, - проговорил Герман медленно и отчетливо. Крепко ухватил Юльку за руку и поднял со стула. – Поехали!

Ее глаза сверкнули. Руку выдернула. Она всегда так делала, когда готовилась нападать.

- Ты здесь откуда? – прошипела Нескородева. – Следил, что ли?

- Ты сейчас серьезно? – зло усмехнулся он в ответ.

- Как никогда. В любом случае, можешь начинать читать нотации. Я готова послушать. Все равно хреново.

- Поехали. Или здесь понравилось?

- Да какая разница где! Сегодня ты должен был явиться домой поздно ночью и пьяный. И утром ничего не заметил бы. А раз так, то пофигу!

- Мне не пофигу! – Герман снова подхватил ее под руку и потащил к выходу.

Дорогой до машины она молчала. Молчала в коридоре. На крыльце. Пока он открывал дверцу и усаживал ее. Как только он сел возле нее сам, она будто завелась. Взгляд снова вспыхнул, резко повернула голову, но от этого движения поморщилась. И сдавленно заговорила:

- Молодец. Поймал с поличным. Орден тебе за бдительность. Так как ты здесь очутился?

- Почему ты мне ничего не сказала? Почему решила сама? – гнул он свое.

- А как я должна была решать? Тебя спрашивать? Когда точно знаю, что мне это сейчас не надо? Мне! Это я из жизни выпаду на энное количество лет.

- Что за каменный век? – удивился Герман, сосредоточенно глядя перед собой. Хорошо, что нужно следить за дорогой, и можно не смотреть на Юльку. – Он такой же мой, как и твой. Я имел право знать. От тебя!

- Вот я сейчас не пойму… Это меня от твоей положительности подташнивает, или наркоз еще не отошел. Ты меня не слышишь, Гера! Это моя жизнь. И я сама в состоянии разобраться, на что ее тратить. Дело не в том, что я детей не хочу. Дело в том, что эта беременность – не вовремя.

- То есть на меня ты готова тратить свою жизнь, а на моего ребенка – нет? Здо́рово!

- Да при чем тут!.. – Юлька откинула голову на спинку сиденья и засопела носом. В мозговой коробчонке явно происходил активный мыслительный процесс. Потом по лицу ее расползлась улыбка, и она медленно подняла взгляд на Липковича. – Ладно, сам напросился. Я понимаю, что ты сюрприз собирался сделать со своим Цюрихом. Но вот именно ребенок в наш отъезд точно не вписывался. Может быть, потом.

- Конечно, не вписывался, - согласился Герман. – Именно потому я и отказался от этого предложения. Свадьба, ребенок – семья важнее.

Юлька охнула и подскочила. Мотнула головой, словно не верила услышанному. И на всякий случай уточнила:

- Отказался? От контракта? Ты?

- Я.

И тут она тоже зависла. Как давеча Иван Александрович. Но времени, чтобы прийти в себя Юльке нужно было больше, чем ранее начальству. Когда сказанное дошло до ее сознания, она в очередной раз тряхнула светлой головой и отчетливо, как она умела, произнесла:

- Идиот.

- Я тебя тоже люблю, - сказал Герман зло, но чувствовал себя скорее огорошенным ее поступком. Задевало и то, что она сделала, и то, что приняла решение в одиночку. И смириться с этим он не мог. Не сейчас.

- Ни хрена, - прошипела Юлька. – Не любишь. Думаешь, что любишь. У тебя план! План капитального строительства собственной жизни. И меня ты в свой чертов план записал под четвертым пунктом. Школа. Универ. Работа. Жена. Пятый – ребенок. Шестой – диссертация. Да? Угадала?

- А ты любишь? – Липкович бросил на нее быстрый взгляд и снова уставился на дорогу.

- А я не знаю! Я не знаю, можно ли любить человека, который даже мечту отбросит за ненадобностью, если она не укладывается в его расписанную по минутам жизнь! Ты же на экспромт не способен! Я с тобой чахну. Я три года пыталась, но я не хочу… А ребенок – это слишком серьезно, чтобы рожать, когда не уверена в правильности выбора, понимаешь?

- Понимаю. Не рожать, потому что это мешает контракту – вот это серьезно.

- Не передергивай! Ты понимаешь, о чем я!

- Нет, Юль. Не понимаю. Думал, понимаю. Теперь… Да черт возьми, как ты могла?! – заорал он и шарахнул с силой ладонями по рулю.

- Молча! Залет – моя ошибка, не твоя. Ты не должен был об этом знать. Какого черта тебя вообще понесло в этот проклятый роддом?