Почти полночь - [7]

Обрубку было пятнадцать, и он принимал роль главаря банды слишком близко к сердцу. Пыжился и надувался, любуясь своим красноречием, которое, как он считал, слушатели не могли оценить по достоинству. Мальчик то и дело поправлял сползавшую на лоб самодельную корону из проволоки. Он надевал ее, отдавая важные распоряжения, чтобы подчиненные воспринимали его всерьез. На самом деле корона делала Обрубка похожим не на короля, а на пациента больницы Святой Анны[7], но никто не решался ему об этом сказать.

Закончив речь, главарь спустился с воображаемой сцены и присел на перевернутый ящик:

– Вопросы?

– А можно мы заведем собаку? – тоненьким голоском произнесла Плакса. – Они такие милые. Можно? Ну пожалуйста!

Самая младшая девочка в банде – ей недавно исполнилось семь – скорчила жалобную гримаску, неизменно трогавшую сердца прохожих. Она надеялась, что и Обрубок растает. Тот поначалу не хотел отвечать, но, увидев, что других вопросов не ожидается, был вынужден это сделать.

– Да, но… нет. Собака слишком много ест. Разве ты не понимаешь, что мы не можем попусту транжирить деньги? Мы не купаемся в золоте. По крайней мере пока.

Постепенно Хромой удалялся от буржуазных кварталов вокруг Дома инвалидов, двигаясь в сторону бедных районов, где они жили. Он думал о своей роли в банде, о побеге из интерната. Вспоминал, как Заика предложил ему бежать с ними. Хромой понимал, что он был для всех лишней обузой. Мало того, что больной и слабый, так еще и самый младший из мальчиков. К тому же он выглядел намного младше своих тринадцати лет и сильно раздражался, когда ему об этом напоминали, то есть примерно раза два в день. Он сразу начинал возражать, что это не его вина – он плохо растет из-за болезни, поскольку одна нога у него короче другой. Хотя прекрасно знал, что это никак не связано.

Хромой постоянно думал, чем может быть полезен остальным, поскольку чувствовать себя бесполезным было невыносимо. Мальчик выделялся совершенно невероятной ловкостью рук. Он мог вытащить деньги из чужого кармана, не доставая кошелек. Вспомнив об этом, он слегка утешился.

Потом на память ему пришли золотые часы и их странный владелец. Его жуткие безжизненные глаза. Черные, как пропасть, как провал в ничто. Хромой снова задрожал, понимая, что соприкоснулся с чем-то ужасным, нечеловеческим.

– Вернемся к повестке дня, – продолжал Обрубок. – Хочу поговорить с вами о транспорте. Я знаю, все вы любите работать в омнибусах и трамваях. Но лучше не делать этого, особенно в час пик…

– Это еще почему? – взвилась Спичка. – Как раз наоборот! Когда много народу, люди зажаты так, что не могут пошевелиться, и их легче обчистить.

Ей было четырнадцать лет. Самая старшая, не считая Обрубка. А еще – самая высокая. И тощая. В интернате она любила воровать на кухне спички, чтобы потом, спрятавшись, играть с ними. Так что прозвище не заставило себя долго ждать. К тому же у Спички были огненно-рыжие непослушные волосы. Она сама сделала себе стрижку вроде каре, которая казалась Хромому совершенно очаровательной.

– Это так, – отвечал главарь. – С другой стороны, толпа блокирует не только клиентов, но и вас. И вы не сможете быстро слинять в случае чего.

– Ну и что же ты предлагаешь, раз ты такой умный?

Во время разговора она то и дело поворачивалась к Обрубку и смотрела на него слишком пристально, как считал Хромой.

– Да ничего особенного. Не рисковать без нужды, вот и всё. Вокруг Выставки на улицах столько народу, что можно разбогатеть, только потроша прохожих. Пока мы не совсем взрослые, нам легко скрыться в толпе…

Погрузившись в свои мысли, Хромой сам не заметил, как оказался возле моста, под которым находилась их берлога. Мерцающий на воде свет далеких фонарей казался зловещим. Каменные плиты набережной были влажными. В канавке, расположенной сбоку от ступенек, которые вели к воде, бежал черноватый ручеек. Их штаб-квартира находилась под мостом Турнель[8]. Они обнаружили здесь заброшенную лачужку, которой когда-то, видимо, пользовались рабочие, ремонтировавшие мост. Дверь была заколочена листом гофрированного железа, однако слегка отогнуть его не составило никакого труда. Каменные стены жилища покрывала плесень. Дневной свет проникал внутрь сквозь крошечное оконце под самым потолком. В домике стоял неистребимый затхлый запах. Поэтому мальчик сделал глубокий вдох, прежде чем проскользнуть под загнутый край железного листа.

Все были уже там. Сидели вокруг стола, точнее старой двери, положенной на обрезок водосточной трубы. Горело несколько свечей. Воздух был отвратительно спертым.

Банда, вывалив содержимое сумки на столешницу, подсчитывала дневной улов. Плакса хлопала в ладоши, обрадованная видом добычи и предвкушением денег, которые они за нее получат. Обрубок пытался на глаз прикинуть ценность украденных вещей. Спичка с Заикой вытряхивали монеты из многочисленных кошельков, собирая деньги в одну кучу. Сопля сидел без дела, только неотрывно смотрел на движения их рук. Именно он заметил тихонько вошедшего мальчика.

– Всё нормально? – спросил он беззлобно.

Хромой кивнул. И тут же стал рассматривать трофеи, избегая встречаться взглядом с товарищами. Он подошел к столу, ступая по ржавым металлическим листам, покрывавшим пол. Рыженькая улыбнулась ему в знак приветствия и вернулась к подсчету добычи. Вопреки опасениям Хромого, никто его ни в чем не упрекнул. Плакса, довольная тем, как всё складывается, и привыкшая ломать комедию во время каждой вылазки, решила пошутить: