Почти полночь - [64]

Робот – это был Третий – наконец добрался до нарушителя спокойствия, схватил его за воротник и отшвырнул от пульта. Заика налетел на одну из упавших балок и согнулся пополам от боли. Увидев, что его друг ранен, Сопля завопил на весь зал:

– Спасайтесь! Это западня! Они хотят вас убить!!

Некоторые гости, увидев, что происходит, опустили руки и немного отступили в сторону. Кто-то заметил, что наверху загорелся тент.

– Немедленно прекрати эти глупости! – проорал полицейский.

Он схватил мальчишку за запястье и потянул к себе, чтобы заставить замолчать. Но в зале уже началась паника. Люди, толкаясь, бежали к выходу. Увидев, что толпа редеет, Пятый решил действовать прямо и грубо.

– Надо признать, ты прав, ничтожный паразит, – сказал он, глядя на растерянного полицейского.

56. Ноль

– Кто… кто вы?

– Я уже сказал. Я – Ноль. Я – Машина, ставшая автономной и живой. Наивысшее воплощение творения колдуньи Азарии и ученого, который ей служил. Их автоматически созданное дитя.

– Но… но…

– О, какие могут быть «но». Я есть.

Существо сделало несколько шагов в их сторону. Это был ребенок без волос и бровей, вместо зрачков у него в глазах вращались стрелки. Мальчик ростом с Хромого наполовину состоял из механизмов, наполовину из живого тела. Плоть покрывала железные кости, толстые провода тянулись от лысого черепа, ног и рук к огромному устройству, которое было Машиной до него. Улыбаясь широкой безумной улыбкой, он шел к ним по рассыпанным по полу перфорированным картонкам с устаревшими приказами. Голос был тот же самый, который они слышали через шарманку, только чуть более чистый, юный, естественный… чуть более человеческий.

– А картонки с дырочками…

– Это в прошлом. Теперь я могу говорить. Каждый день я вбираю в себя эфир из окружающего мира. Здесь, на вашей железной башне, это удобно делать. Поднявшись наверх, даже угрюмые переживают момент волшебства. А я тут же всасываю крупицы их эфира и становлюсь всё более и более живым. Когда ваша последняя колдунья наконец помрет, с меня спадут эти провода – и я стану абсолютно свободен! Тогда я спущусь вниз, чтобы управлять вами – так, как вы этого заслуживаете.

За спиной чудовищного ребенка, рядом с пультом управления, виднелся разинутый механический рот, из которого по-прежнему свешивались ленты перфорированной бумаги. Тонкие запутанные трубы, увивавшие стену, казались живыми. Они шевелились сами по себе, как металлические змеи, шипели и изрыгали пар.

Несмотря на катастрофичность ситуации и угрожавшую им опасность, Жорж Убри пришел в восторг от того, что увидел. Этот невероятный сплав магии и техники, это сверхъестественное устройство, удерживавшее в воздухе гигантский корабль…

– Просто потрясающе… – невольно выдохнул старик. – Удивительно…

Спичка нахмурилась.

– Ох… я хочу сказать… удивительно, что такое вообще возможно. Живая машина. Это ужасно и… потрясающе!

Хромой не знал, что сказать. Плакса-Цветочек дрожала.

– Меня оживляет жизненная энергия всех колдуний. Их эфир и время позволили мне нарастить мощь и обрести автономность. А сейчас, в этот самый момент, вся знать столицы превращается в механических солдат. Они пополнят наши ряды. Чтобы вы ни предприняли – слишком поздно! Вы уже не помешаете осуществить мой план. И как всякий, кто встает у меня на пути, будете уничтожены. Или ассимилированы. Я буду управлять вами. Или сломаю – как простую игрушку. Я превращу Париж, а затем и весь мир в царство идеальных механических созданий!

Ноль говорил, всё сильнее вдохновляясь, и подхваченные энергией его электромагнитного поля провода и трубы оторвались от пола и воспарили в воздухе. Видимо, живой робот компенсировал недостаток свободы полным телепатическим контролем над своими механическими придатками.

– Во мне так много эфира, что я должен порой сбрасывать излишки силы, чтобы не взорваться!

Сироты и изобретатель слышали, как за их спиной мантикоры скребутся в дверь, одержимые одним желанием: убивать.

– Что нам делать, господин Убри? – спросил Хромой, и голос его против воли дрогнул.

– Не знаю, мой мальчик… У меня больше нет сумки…

Видимо, все надежды изобретатель возлагал на содержимое своего кожаного мешка, который теперь находился в лапах железных пауков.

– Надо придумать что-то другое. И быстро…

Один из проводов, подобно огромному щупальцу, протянулся через всю комнату. Хромой отпрыгнул. Тогда Ноль, смеясь, привел в движение все остальные, и четверо людей бросились наутек, уворачиваясь от оживших кабелей. Но в этот момент дверь, заскрежетав, приоткрылась, и в щель тут же протиснулись железные лапы с лезвиями на концах.

57. Пора?

– Что-что? – недоуменно переспросил полицейский.

Слова Пятого привели его в замешательство. Вроде бы он всё делал правильно. Пришел сюда, чтобы оберегать посетителей от знаменитого вора, ошивавшегося в павильоне накануне. И даже сумел наконец сцапать одного из мальчишек, сбежавших год назад из его приюта… А теперь? Что происходит? Где он ошибся?

Пятый наклонился к растерянному жандарму, упиваясь жалкими эмоциями этого ничтожества. А потом медленно и демонстративно, улыбаясь во весь свой жуткий рот, стянул с лица мягкую пластиковую кожу, обнажив железный череп. Насладившись эффектом, он повернулся к остальным роботам и произнес: