Почти полночь - [10]

Атмосфера была невыносимо тяжелой. Все надеялись, что жертва каким-то чудом даст правильный ответ и они смогут выдохнуть. Иначе русская рулетка снова начнет крутиться. Но девочка молчала, не в состоянии произнести ни слова.

– Господин учитель, это жестоко! – раздался вдруг голос с последней парты. – Вы заставляете бедняжку становиться краснее, чем ее волосы.

Класс засмеялся.

– Не очень-то вежливо высказываться, когда вас не спросили, Пьер.

– Извините, мсье. Я получил плохое воспитание, это факт!

Новый взрыв хохота.

– А может, вы знаете ответ, Пьер? Вот на этот пример на доске? Сколько получается в итоге?

– Не знаю. Но точно недостаточно.

Подросток качался на стуле и улыбался во весь рот, довольный, что удалось выручить рыженькую, а заодно и развеселить публику. Это доставляло ему удовольствие – смешить одноклассников и дразнить взрослых. Всякий раз, когда получалось вставить остроумное словечко, он чувствовал себя так, будто на секунду вырвался из стен интерната. И каждый такой миг свободы был маленькой победой.

– Успокаиваемся, успокаиваемся! – прикрикнул учитель. – Может, Пьер желает посетить кабинет директора, чтобы стать чуточку более воспитанным?

Мальчик нахмурился и опустил глаза. Идея отправиться к Лишаю ему совсем не нравилась. Он знал, чем это обычно кончается: наказаниями и дополнительными дежурствами на кухне.

– Что ж, на этой прекрасной ноте мы на сегодня закончим с математикой и перейдем к французскому. Достаньте тетради, пожалуйста. Посмотрим, Пьер, так ли вы бойки на язык, когда дело касается чтения.

Мсье Ровилье стер с доски пример и написал какую-то фразу.

– Ну, давайте, Пьер, прочитайте. Только громко, чтобы все слышали.

Класс повернулся к нему, ожидая ответа. Он полностью завладел их вниманием, и теперь все буквально смотрели ему в рот. Стояла такая тишина, что было слышно, как Пьер судорожно сглотнул, не в силах выжать из себя хоть какой-то ответ.

– Я… м-м-м… – промямлил он.

– Так я и думал! Самюэль?

Мальчик в очках поднялся и без труда прочитал фразу. Но Пьер не стал слушать, углубившись в свои мысли. Он думал о том, что никому никогда не был нужен. Вот и здесь, в этом убогом приюте, его судьба предрешена. Рано или поздно его выставят за дверь. И он, чтобы не умереть с голода, пойдет клянчить хоть какую-то работу на один из заводов на берегах Сены. Однако не в его характере было сидеть и ждать, пока что-то случится. Если ему суждено оказаться на улице, то он сделает это по собственной воле. И не будет ждать. Не будет терпеть этих постоянных унижений от учителей, которые обращаются с ним как с ребенком, тогда как он уже практически взрослый человек. Он им покажет! Ему хотелось блистать, а здесь это было невозможно. Другое дело там, на воле. Значит, надо бежать. Подросток посмотрел в окно, за которым тянулась унылая ограда интерната. Необходимо продумать план бегства и привлечь к этому столько участников, сколько запасных рубашек нужно, чтобы связать веревку. А дальше – прекрасная жизнь, деньги и долгожданная свобода от взрослых.

8. Кое-что очень, очень необычное

– Ужасно вкусно!

Плакса наелась до отвала. Она проглотила совсем немного – одну картофелину, хлеб с маслом и немного сладкого кофе. Но по сравнению с предыдущими днями это был настоящий пир. Желудок девочки сжался от постоянного недоедания, и ей хватило самой малости, чтобы насытиться.

– Д-да, п-просто п-пальчики оближешь!

Заика улыбался. Набитый живот делал его менее застенчивым и более общительным. Обычно он дико стыдился своего заикания и старался в основном помалкивать. А недостаток слов компенсировал увесистыми кулаками, готовыми обрушиться на всякого, кто вздумает над ним смеяться. Заика в свои двенадцать был на голову выше Сопли и тем более Хромого. У него были короткие волосы и красные щеки – в те моменты, когда ему всё-таки приходилось говорить.

– Мы должны найти какое-нибудь другое жилье, – произнес Хромой. – Побольше. И не такое сырое и темное. Здесь так холодно!

– Но снимать квартиру – слишком дорого, – возразил Обрубок. – Если у нас и хватит денег, то только на самую крошечную комнатенку, где будет еще теснее, чем здесь. К тому же, когда придет лето, вы оцените, как хорошо тут, в тени и прохладе. Гораздо лучше, чем задыхаться и обливаться потом в одном из этих ветхих домов для бедноты.

– Итак, либо мы будем вонять летом – из-за пота, либо зимой – из-за сырости и плесени на стенах, – усмехнулся Сопля, громко шмыгнув носом.

– Во время следующей вылазки попробуем поискать что-нибудь получше, – предложила Спичка.

После еды сироты тщательно собрали все остатки хлеба в миску. Когда крошек набиралось достаточно много, они выменивали их на обрезки мяса у старого Рене – мясника, чья лавка находилась неподалеку. Тот использовал черствый хлеб, порой даже плесневелый, чтобы делать панировочные сухари для окорока. Не выбрасывали они и кофейную гущу. Ее можно было заваривать не один раз – если добавить кипяток, патоку и совсем чуть-чуть свежего кофе.

Несмотря на то что свидание с перекупщиком краденого оставило у всех неприятный осадок, сироты пребывали в приподнятом настроении после этого долгого дня, полного приключений. Они купили еды, обшарили все урны на обратном пути и даже стянули несколько свечей, горевших на крыльце церкви, – иначе им бы пришлось ужинать в полной темноте. К тому же юным воришкам чуть ли не впервые удалось не потратить сразу всю выручку. Прохладная реакция антиквара на их сокровища заставила Обрубка действовать несколько осмотрительнее, чем обычно, и приберечь немного денег на потом.