Почти нормальная семья - [98]

Микаэль тянет за узел галстука. Пот начинает проникать через рубашку. Сейчас станет ясно, удалось ли ему выполнить свою задачу.

— Вы даже примерно не знаете, сколько было времени? — спрашивает Янсдоттер.

Стелла чуть заметно поджимает губы:

— Что-то около половины двенадцатого или ближе к двенадцати. Типа того.

Цементный блок в моей груди перестает давить, воздух проникает в легкие.

— На допросе вы сказали, что пришли домой в два часа ночи, — сурово говорит Янсдоттер. — Это не соответствует действительности?

Стелла опускает глаза:

— Я сказала так, чтобы наказать папу.

Похоже, Янсдоттер искренне удивлена.

— Поясните.

— Когда я узнала, что папа дал мне алиби, я захотела выставить его лгуном.

Ни малейшего сомнения в голосе.

— Вы хотите сказать, что солгали на полицейском допросе, чтобы наказать своего отца?

— Да.

— Почему вы захотели наказать своего отца, Стелла?

— Он всегда слишком меня опекал. Временами у нас совсем портились отношения. Я вела себя по-детски.

Я рада, что Адам этого не слышит. И я знала, что ему не придется это слышать.

— Вы наверняка понимаете, что это звучит очень странно, — говорит Янсдоттер.

— Да, но это так.

— Все действительно так? Может быть, вы лжете сейчас, Стелла? Чтобы защитить своего отца?

Она поднимает глаза и уверенно качает головой:

— Нет!

Янсдоттер листает свои бумаги:

— Когда вы вернулись домой в тот вечер, Стелла? На допросе вы заявили, что вернулись в два часа ночи…

— Я была дома до двенадцати. Между половиной двенадцатого и двенадцатью.

Прокурор громко вздыхает.

— Стало быть, вы с Аминой Бежич заключили соглашение, что никто из вас не будет встречаться с Кристофером Ольсеном, — произносит прокурор. — Я правильно поняла?

— Это не было соглашением. Мы просто решили, что не будем больше иметь с ним дело.

— Почему вы решили не общаться с Кристофером?

— Мы обнаружили, что он лжет. Он типа хотел поссорить нас с Аминой, а это никому никогда не удастся.

— А не в том ли дело, что вы узнали о сексуальных отношениях Амины и Кристофера?

— У них не было сексуальных отношений.

— Вы обнаружили, что Кристофер обманывал вас, Стелла?

— Вовсе нет.

Я узнаю стальные нотки в ее голосе. Ее терпение скоро иссякнет.

— Не обстояло ли дело так, что вы узнали о том, что ваша лучшая подруга и мужчина, с которым у вас только что начались отношения, общались без вашего ведома? Вы ведь не могли всерьез верить, что их общение было чисто платоническим?

У меня перехватывает дыхание.

Взгляд Стеллы скользит по залу. На десятую долю секунды мы видим друг друга. Этого достаточно.

Известно ли ей, что я тоже знаю?

— «Платонический» означает… — начинает Янсдоттер, но Стелла отмахивается от ее объяснения.

— Я знаю, что означает слово «платонический». Во всяком случае, мне кажется, я знаю, на что вы намекаете. На самом деле Платон не говорил о том, что истинная духовная любовь не предполагает телесной близости и секса, но это очень распространенное заблуждение, так что вам не следует переживать по поводу своей необразованности.

Какой-то мужчина, сидящий на местах для слушателей, смеется, а бородатый, сидящий рядом со мной, ободряюще улыбается мне.

— Платон — мой любимый философ, — говорит Стелла.

— Лично я всегда предпочитала Сократа, — отвечает Янсдоттер.

— Неудивительно.

Микаэль прячет улыбку, прикрывшись ладонью. Присяжные переглядываются, и даже у председателя суда Йорана Лейона на губах мелькает улыбка.

— Амина не спала с Крисом Ольсеном, — заявляет Стелла, и атмосфера веселья гаснет так же быстро, как и возникла.

Йенни Янсдоттер как раз собирается сформулировать новый вопрос, но Стелла еще не закончила. Она поднимает руку. Голос у нее тонкий и дрожащий.

— Амина ни с кем не спала. Она была… и есть… девственница.

91

Я роюсь в сумочке в поисках влажной салфетки. Сердце стучит уже где-то в горле, и хотя я беспрестанно вытираю пот со лба, он продолжает течь ручьями. Кажется, жара проникает внутрь, мозг закипает.

Стелла перед моими глазами уменьшается. Не знаю, иллюзия это или ее плечи опускаются и тело сжимается.

Каковы ее мотивы? Восемь бесконечно долгих недель Стелла просидела взаперти в камере, в полной изоляции. Это почти нечеловеческая ситуация, которую осуждает и ООН, и Европейский комитет по предупреждению пыток. В общественных дебатах о шведских тюрьмах часто говорится, что там хорошие условия, — иногда, что даже слишком хорошие. При этом обычно упускается из виду та ужасная обстановка, которая царит в шведских следственных изоляторах.

Естественно, она делает это ради Амины. Но этого недостаточно. У Стеллы были и другие пути. Более простые. Единственное объяснение — она делает все это, сидя сейчас передо мной с опущенными плечами и блестящими от слез глазами, не только ради Амины, но и ради нас. Ради меня и Адама. Ради нашей семьи.

Сколько раз я мечтала о такой подруге, как Амина! Еще с детского сада, когда они со Стеллой были неразлучны. Само собой, у них случались размолвки, но в конце концов их непоколебимое единение побеждало все трудности. Во всяком случае, до сегодняшнего дня.

Не могу представить себе ничего более надежного, чем иметь в жизни такую союзницу, какой были друг для друга Стелла и Амина. Вероятно, вся моя жизнь сложилась бы иначе, если бы и у меня была такая подруга. Само собой, в школе у меня были приятельницы, но уже тогда я начала возводить стену вокруг своего внутреннего мира. Показывать другим людям свои чувства всегда казалось мне проявлением слабости.