Почти невеста - [4]

– Ей ничего не грозит, мой дорогой, клянусь тебе. – Потом он похлопал Джорджа по плечу и сказал: – Прости меня, Джордж, мне надо побыть одному.

Джордж смотрел вслед удаляющемуся другу. Джек держал руку на рукоятке шпаги и насвистывал какой-то немудрящий мотивчик, но глаза его были внимательными и зоркими и не упускали из виду ни одной тени, гнездящейся в темных закоулках узких и опасных городских улиц и тупиков.

Джордж пожал плечами и вернулся в «Брукс». Там еще оставались дела, требовавшие его внимания, – ведь нынче ночью умер человек.

Арабелла Лэйси была поглощена уходом за своими драгоценными орхидеями. Она занималась ими в оранжерее в задней части дома и не слышала ничего – ни прибытия гостя… ни стука лошадиных копыт по гравийной подъездной аллее, ни скрипа колес экипажа, запряженного четверкой лошадей, ни окрика форейтора, призывавшего грума, ни громкого стука тяжелого дверного молотка в форме львиной головы в парадную дверь.

Она была так увлечена своим делом, что даже упустила момент, когда ее собаки вскочили с нагретого солнцем места в углу оранжереи и бесшумно выбежали через застекленную дверь в задний холл, где остановились, как часовые, – уши торчком, пушистые хвосты подняты. Она не слышала, как отворилась дверь, потому что в эту минуту осматривала листья одного из своих редчайших экземпляров, хмурясь при виде черной точки, появившейся на листе растения.

– Прошу простить мое вторжение, мадам.

При звуке мягкого негромкого голоса, слегка растягивавшего слова, Арабелла вздрогнула и уронила секатор, который держала в руках. Она обернулась, сделав резкое движение, и поднесла руку к горлу.

– Вы меня напугали, – сказала она несколько раздраженно, что было совсем неуместно.

– Да, понимаю. Прошу меня простить, но я не знал, как еще заявить о своем присутствии.

Ее гость сделал несколько шагов по оранжерее, и она заметила со смешанным чувством удивления и раздражения, что каждая его рука покоится на голове ее двух рыжих сеттеров и что они послушны ему не меньше, чем ей самой. Борис и Оскар, как правило, относились к незнакомцам крайне подозрительно, и обычно можно было не сомневаться, что они поднимут тревогу при появлении любого гостя, даже знакомого, а уж чужака и подавно. Точно так же вел себя и Франклин, ее дворецкий. Куда же он подевался нынче утром?

Она разглядывала визитера с нескрываемым любопытством. Его ненапудренные волосы были повязаны на затылке черной лентой, и с минуту она не могла отвести взгляда от ослепительно белой пряди, спускавшейся мыском на широкий лоб. Он был одет в костюм для верховой езды и в одной руке держал треуголку, обшитую золотым кантом, а в другой – хлыст с серебряной рукоятью, которым постукивал по икре ноги, обутой в сапог. На нее бестрепетно смотрели ясные и очень проницательные серые глаза.

– Не думаю, что мы знакомы, сэр, – сказала Арабелла с некоторым высокомерием.

Она вопросительно склонила голову к плечу и с неудовольствием почувствовала, что на лбу у нее капельки испарины, а волосы прилипли к голове влажными прядями. В оранжерее было жарко и влажно.

Гость изящно поклонился. При этом полы его черного бархатного сюртука взметнулись.

– Джек Фортескью к вашим услугам, миледи.

Он выпрямился и протянул ей руку приветственным жестом.

Арабелла невольно посмотрела на собственные руки. Она не снисходила до того, чтобы надевать перчатки во время садовых работ, и под ногтями у нее скопилась грязь. Поэтому протянутой руки не приняла и только присела в реверансе, сожалея о том, что на ней вытертое до основы муслиновое платье, настолько выцветшее, что о его исходном цвете остались одни воспоминания. Она чувствовала себя неловко в присутствии этого лощеного, безупречно одетого незнакомца. Но имя вызвало смутные воспоминания.

– Ваша светлость Сент-Джулз? – спросила она.

– Он самый, мадам.

Он снова отвесил поклон, поднял оброненные ею инструменты и положил на стол на козлах.

– Боюсь, что сейчас моего брата нет дома, – сказала она. – Думаю, вы найдете его в Лондоне.

Ей показалось, что это сообщение не вызвало у него интереса. Он только заметил:

– Орхидеи прекрасны.

– Да, это что-то вроде хобби, – ответила Арабелла.

Если он не собирается немедленно сообщить ей причину своего появления, то черта с два она проявит хоть малейшее любопытство. Она щелкнула пальцами, подзывая собак, неохотно, как ей показалось, оставивших герцога и теперь послушно устроившихся у ее ног.

– Красивые собаки, – сказал он.

– Да, – согласилась Арабелла.

Она отвела со лба влажную прядь волос и осознала, что лицо ее неподобающе раскраснелось от жары.

– Может, нам перейти в более прохладное место? – предложил он заботливо. – Похоже, что вы… гм… немного разгорячились, если позволите мне так вольно выразиться.

– Я работаю на палящем солнце в оранжерее, а сейчас середина августа, – огрызнулась она.

У него ни один волосок не выбивался из прически, а кружевные манжеты оставались сильно накрахмаленными и, казалось, только что вышли из-под утюга, хотя он стоял под стеклянным потолком оранжереи, куда прямо падали ослепительные лучи.

Он наклонил голову, отступил к двери, открыл и придержал ее для Арабеллы. Она проскользнула мимо, уловив запах хорошо отглаженного льна и лаванды. Испустив невольно вздох облегчения в относительной прохладе холла с полом, выложенным каменными плитами, Арабелла подумала, что взяла на себя роль грума. Собаки, тяжело дыша, бросились на каменные плиты.