Выходит, девушка Света, у которой нет золотых зубов — дочка юмориста-висельника, над которым несколько лет назад потешались правоохранительные органы по всей России. Хотя такие случаи бывают чаще, чем кажется. Вот Витек тоже недавно принял меня за труп. Мир тесен, живых трупов много. Можно еще сказать, что мы с этой Светой нищие невесты, товарищи по несчастью — у меня тоже все зубы свои, золотых нет. Но я и не горюю.
Тетя Маня правильно объяснила дорогу, и через полчаса я стояла у памятника в Холодном овраге. Место было пустынное, но у памятника лежали живые цветы. Наверно, их оставили побывавшие здесь недавно молодожены. Я положила рядом принесенные с собой розы.
Вряд ли Фриц фон Шнайер после массовых расстрелов стал бы здесь же искать сокровища. Я, не оглядываясь, стала подниматься по ступенькам из оврага. Мне казалось, что земля шевелится у меня под ногами, и мне в спину несутся крики боли и безнадежности.
Следующие четыре часа я осматривала окрестности станицы. Мне они не понравились. В одном овраге протекал ручей, возле другого проложена трасса, третий упирался в забор школы, и так далее. Если бы там хоть где-нибудь была гробница, то ее бы уже давно нашли. Еще я обнаружила между четвертым оврагом и трассой всеми забытый большой транспарант. Надпись на нем гласила: «Прошла зима, настало лето. Спасибо, Партия, за это!». Если тут еще порыть, то вместо сокровищ есть шанс найти еще какой-нибудь плакат с надписью типа «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить».
В пятом овраге у станицы располагалась свалка. Местные власти, видимо, все-таки пытались облагородить территорию, потому что кое-где были видны посаженные когда-то кусты, но старанья успехом не увенчались. Свалка каждый раз возвращалась на прежнее место. Среди мусора гордо торчала старая швабра с прибитым к ней куском фанеры. На фанере были кое-как нацарапан план парка, задуманного на этом месте и датированного позапрошлым годом. Народ в станице отличается юмором.
Я вернулась поздно. Сергей Петрович уже спал. Ушла спал, пришла, опять спит. Даже не поздоровались за весь день. Вроде бы на здоровье никому не жаловался, значит завтра можно продолжать поиски.
Просто кошмар, один день уже прошел, а я и понятия не имею, где злополучная могила. Я уснула в самом скверном расположении духа. Тем более что опять пришел черный кот и не дал мне спокойно спать: от него было жарко, он ворочался и храпел. Всю ночь мне снились кошмары, и я даже обрадовалась, когда тетя Маня меня разбудила. Кот опять убежал до прихода хозяйки. Как она просыпается так рано? Звонка будильника я не слышала.
На столе меня уже ждал чай. Тетя Маня поставила передо мной блюдо с пирожками.
— Пока пять штук ни съешь, из-за стола не выпущу, — безапелляционно сказала она.
Я осилила только три. С каждым днем чувствую, что толстею. У меня и так гардероб скудный, а если я в него не влезу, то это просто беда, новые наряды покупать не на что. Отпускные не дали, премию тоже. Я просто зарыдаю от горя, если не влезу в мою любимую черную кримпленовую юбку. Так что на пироги налегать не стоит. С моим низким ростом толстеть никак нельзя — стану тумбочкой.
Тетя Маня хлебала борщ и рассказывала о вчерашней свадьбе.
— Я там долго не сидела. Как только свекровь в навозе вываляли, так сразу и ушла. Соседка до утра осталась, придет и расскажет, что еще интересного было.
Я побоялась спросить, почему несчастная свекровь должна валяться в навозе. Потом я узнала, что вчера не удалось забрать у Оли сковородку, но зато встретили на рынке Раю, которая передаст Лиде, чтоб та сковородку у Оли забрала и доставила по адресу. Тетя Маня сунула мне два оставшихся пирога, «чтобы я не умерла с голоду до обеда, а то ветром шатает», и отпустила.
Я дошла до мостика через ручей у поля и увидела невдалеке человека с удочкой. Ничего интересного вокруг не было, а с населением уже пора было пообщаться, все равно опять бродить весь день по полям и оврагам не хотелось. Я подошла к нему поближе, села рядом и положила на колени альбом. Это был тот статный дед, которого я начала рисовать вчера днем на площади.
— Я вам не помешаю? — спросила я.
— Всю рыбу распугаешь.
Кстати, вчера соседка тети Мани утверждала, что никакой рыбы в этой канаве нет. Сказать ему или не надо? Не надо. Лучше скажу, как его зовут.
— Вас зовут Владимир?
— Откуда ты знаешь?
— Мне кажется, вам идет это имя, — польстила я.
— Оставайся, не помешаешь. Все равно не клюет. Я Владимир Федорович.
— Меня зовут Людмила.
Свое настоящее странное имя я решила не называть, дед его не поймет.
— Владимир Федорович, можно, я вас нарисую?
— Рисуй.
Я присела рядом и стала рисовать. На несколько минут он затих, но вскоре его одолело любопытство. Он покосился на меня и не выдержал:
— Дай посмотреть.
Я показала ему рисунок.
— Очень похож! А вот на этой странице вид с того холма, верно? Надо же!
Владимир Федорович с удовольствием листал мой альбом и любовался рисунками. Если так дальше дело пойдет, то к концу недели благодарные станичники организуют выставку моих работ в Доме культуры, дадут грамоту и медаль за просвещение населения.
