Почти книга для почти людей - [4]
— Нет, доктор, в мужчину.
— Так вы ж мужчина, вроде бы, и есть?
— Ну, не совсем в мужчину.
— А тогда в кого же?
— Доктор, я хочу стать котом.
— Что?!
— Котом, доктор, котом. Стерилизованным. Таким спокойным-спокойным… Чтобы лежать, смотреть вокруг, спать, когда хочется. И чтобы никто мне никаких приказаний. А я буду только диван когтями драть и за попугаем, гадом, следить.
— Что-что?
— Так можете? Котом чтобы?
— Витенька, ты еще поработаешь или покушаешь?
— Хорошо.
История про клетку слона, на которой было написано «Слон». И внутри был слон. И снаружи все были слоны. И все удивлялись, зачем что-то писать, если и так все ясно. Тем более, по-медвежьи, что ни один слон никогда не прочтет.
У Пушкина была пуговица. И каждый, кто к нему подходил, норовил эту пуговицу покрутить. И открутили ее, так что и на улицу не выйдешь. А тогда он сел и написал про Евгения Онегина.
Синяя Борода был женщиной, первой женой несчастного герцога, которого она ухлопала сковородкой, когда тот возмутился, что уже три месяца она кормит его манной кашей. Герцог купил сковородку «Тефаль» и вручил ее жене, повелев нажарить котлет. Этой тефалью он и схлопотал. После чего ей пришлось ухлопать всех приближенных герцога, что она проделала с помощью той же самой сковородки, свалив потом все трупы в одной комнате. А про жен это всё фигня. Не было никаких жен больше. Ну, сами подумайте, какая женщина выйдет замуж за человека, у которого совершенно новый пододеяльник вымазан синей гадостью?
Стереотипы
Завтрак скандинавских художников:
Кафе, кукольные столики, кукольная посуда, прямая вытянутость фраков, цилиндров и галстуков с сухощавыми улыбками.
Завтрак французских художников:
Парк, ковер, корзинка бутыло-колбасных изделий, возлежащие округло-волнистые фраки с цилиндрами, сытый взгляд сквозь листву нависающих деревьев.
Завтрак советских художников:
Стол, мокрая газета, остов селедки, пустая бутылка боком, рука из спущенной с плеча серо-голубой майки, остатки баллона рассола, треники со стола на противоположный стул, портрет вождя на пересыпающемся мусорном ведре.
Сначала знаешь чего хочешь, но не знаешь как.
Потом знаешь, что это была ошибка, но что теперь делать, не знаешь.
Потом думаешь, что знаешь, когда ее можно было исправить.
А потом знаешь, что если бы исправил, то все было бы гораздо хуже.
И чего хочешь после этого на самом деле уже и не знаешь.
Возвращается муж из командировки неожиданно домой, а любовника нет, один компьютер.
Тут-то он и заподозрил серьезное.
Дядька из Киева поехал на сбор бузины. Ему тетка велела привезти бузину с огорода. А зачем — не сказала. Дядька привез ее килограммов сто. И тогда тетка из Киева настойчиво спросила для чего. А когда он начал оправдываться, то добавила много чего. И в результате теперь дядька живет в огороде под бузиной. А тот, кто утверждает, что нет никакой связи между дядькой из Киева и бузиной, совершенно прав. Нет ее. А есть только вредная тетка.
Теорема. Главный орган зрения расположен на заднице.
Доказательство. У большинства людей пинок в зад кардинально меняет точку и угол зрения. Если не меняет, то повторные пинки меняют и это, и взгляд на жизнь в целом.
Пьеса
Она (заламывая руки): Ах, как я страдаю!
Он: Не заламывай, пожалуйста, руки!
Она: Ну как же мне не заламывать руки, если ты не видишь, как я тебя люблю?
Он: Ну, пожалуйста! Ты мне их сейчас сломаешь!
Занавес.
Вылетел один гражданин первый раз в своей жизни ровно в 11 часов дня. Прочитал на бумажке, что в пути будет два часа с половиной часов. И начал спрашивать у стюардессы, сколько же они часовых поясов пролетят. Улыбнулась мудроопытная стюардесса и сказала: «Ровно один часовой пояс, уважаемый! И не беспокойтесь. Когда мы будем пересекать границу часового пояса, ничего случиться не может!»
Задумался гражданин: «А почему это она сказала, что ничего случиться не может?» И вот они летели-летели. Долго летели… И тут вдруг самолет начало потряхивать. И надписи: «Пристегните ремни!» И из динамиков то же самое говорят. Испугался гражданин и спрашивает стюардессу: «А мы пересекли границу часового пояса?» А стюардесса отвечает: «Да!» «И что же это, мы только пересекли эту проклятую границу, и уже так трясет? А что же дальше будет?» — задумался гражданин. И нестерпимо захотелось ему в туалет. Начал он отстегивать ремни, а стюардесса уже тут как тут: «Нельзя отстегивать ремни, когда горит табличка, что надо застегнуть ремни!» А гражданину уже в невмоготу, и он продолжает отстегиваться. А стюардесса ему мешает и свое твердит, на табличку пальцем указывает. А гражданин уже ничего не соображает, так ему невмоготу. И прямо-таки истерически начинает кричать, что у него прямо-таки бомба в штанах. И вырывается-таки и мчится в туалет. И запирается там. А стюардесса начинает по своей связи кричать пилотам, что на борту гражданин с бомбой, который заперся в сортире. А самолет приближается к нашей славной столице родины, прямо-таки Москве. А пилот сообщает нашей дорогой Москве, что пассажир с бомбой заперся в туалете и прямо-таки что-то там делает. И тут, недолго думая, по самолету кааааак… И…
Этот роман удивительно похож на японскую акварель или на старое, чуть пожелтевшее от времени фото, на котором сквозь паутину времени проступает лицо неземной красавицы. На его страницах оживает тайный мир звезды мирового экрана — великой и божественной Греты Гарбо.Автор романа Морис Одебер не ставит своей задачей рассказать нам всю правду об актрисе. Для него она навсегда остается недосягаемой, а ее тайны — непознанными. Поэтому Одебер только очень деликатно прикасается к эпохе Греты Гарбо, словно к тонкому лучу, вобравшему в себя свет ушедшей звезды.Морис Одебер — преподаватель философии, актер, режиссер, автор более пятидесяти пьес и двух романов.
Какие основания у критики считать, что «Михала Вивега можно издавать в два раза большим тиражом, чем других прозаиков»? Взрывной стиль прозы Вивега и широкая палитра типично чешского юмора сделали его самым читаемым автором, воссоздающим в излюбленной для него форме семейной хроники поворотные события недавнего прошлого Чехии.
Блестящий исторический роман Акройда изобилует тайнами и интригами, мистическими и экстремальными происшествиями. События, разворачивающиеся на раскопках античной Трои, по накалу страстей не уступают захватывающим эпизодам гомеровской Илиады.Смело сочетая факты и вымысел, автор создает яркий образ честолюбивого археолога-фанатика с темным прошлым и волнующим настоящим. Генрих Оберманн — литературный двойник знаменитого «первооткрывателя Трои" Генриха Шлимана. Как и положено авантюристу мирового масштаба, в его прошлом загадочный брак с русской женщиной и нечистые операции в золотых песках Калифорнии, а в настоящем — не менее масштабные авантюры, неумеренные амбиции и юная жена — наследница захватившей душу Оберманна древней культуры.Во время раскопок легендарного города смешиваются реальные артефакты и фальшивки, холодящие кровь истории и искусная ложь.
Знакомьтесь — это Ламенты, безалаберное семейство. Их носит по миру в поисках идеальной страны, но находят они лишь тайны, беды и любовь. Говард — вечный мечтатель, у его жены Джулии пылкое сердце, старший сын Уилл — печальный мыслитель, а близнецы Маркус и Джулиус — ребята с буйной фантазией. Ламенты путешествуют с континента на континент, они — неприкаянные романтики, перекати-поле, и держаться на плаву им позволяют чувство юмора, стойкость и верность друг другу. Их жизнь — трагедия, помноженная на комедию, их путешествия — череда смешных и печальных происшествий, повсюду их ждут потери и открытия, слезы и смех.
