Почти библейский исход - [28]

— А за штурвал кто? Беллинсгаузен с Крузенштерном?

— Давай не язвить, а?

— А если на буксир?

— Кого? Цистерну?

Кофе накал обсуждения не снимал, а скорее наоборот. На шум и запах подтянулись сперва спасённые девушки, потом приковылял охающий Сёма и воскликнул:

— Ну что, все в сборе! Начнём планёрку?

— Что начнём?

Что, куда… Пора брать всё в свои руки!

— Так, девушки! Задача у нас одна — вернуться на родину. Пароход мы с Тотти героически отбили у Сёминых соотечественников-перерожденцев!

— Пётр! Давай без этого!

— А что? Я неправ? Отбили же! И с Сёминой помощью привели сюда! А вот теперь вопрос: как доплыть до России, если она почти в два раза дальше, чем может проплыть катер?

Маша подняла руку.

— Ну?

— А если до Севастополя?

— А дальше?

— У меня там дядя, мамин брат. Моряк.

— А где его искать там? Адрес, телефон?

— Электронный только… дома…

— Крым пока снимается. Ещё мысли?

Нет, приятно сидеть, чесать языком под кофе… Девушки опять же… Но внутри тикали часы, куда-то мы опаздывали, где-то что-то как-то не так! Судя по Сашиному лицу, её обуревали те же мысли.

— Сидим мы хорошо, замечательно просто! А за порядком кто следит?

— Так все здесь же…

— Алёна! Марш в броневик, следи! Стреляй, если что! А мы скоро подойдём!

Алёна ушла, но Саша раскомандоваться не успела — минут через пять Алёна прибежала обратно встрёпанная какая-то, с глазами на пол-лица.

— Что?

— Люди! В море!

— Какие?

— На лодке! Сюда плывут!

— Далеко?

— Я в прицел увидела — сразу к вам! Не знаю!

Всем сразу нашлось дело. В итоге через три минуты Алёна сидела в «Фахде» и смотрела в сторону шоссе, Сёма остался «за старшего», а «тройка нападения» — Тотти, Саша и я на гостиничном катере неслись навстречу лодке, уже не плывущей к берегу, а болтающейся на волнах на одном месте. А вдалеке за ней что-то большое и чадно дымящее вроде бы уходило под воду.

В бинокли пялились только мы с Сашей — Тотти «рулил» и мог только жалобно спрашивать: «Что там? Что там?» Видно было, что от лодки в нашу сторону направляются три или четыре пловца — из-за небольшого волнения они то появлялись, то пропадали в волнах. А в дрейфующей шлюпке виделось какое-то шевеление, ни фига не радующее…

Столь оригинальных спасателей «группа в полосатых купальниках»[26] не ожидала: с «притормозившего» метрах в пятнадцати катера на них вылупились оружейные стволы, и странная компания поинтересовалась на нескольких языках — кто они такие? В ответ купающиеся выдали несколько матерных конструкций на русском.

— Саш, позволь мне!

— Это почему?

— Я знаю, что ты — капитан и крута донельзя… А они — нет! Давай я начну, а на берегу все непонятки разрешим.

Саша кивнула, хотя явно ей было неприятно. Умница, если и дальше так пойдёт — хрен с ним, доберёмся домой — пусть требует расплаты по счетам.

— Пловцы! Главный вопрос — укушенные есть?

— Меня Петрович цапнул.

— Ощущения?

— Мутит. Нехорошо мне.

— Тогда так: по одному подплываете, забираетесь с кормы и раздеваетесь. Укушенный — прости, ты дрейфуешь пока. Саша, осматривай, Тотти — приглядывай!

— Э, мужик, вы чо там?

— Хотел оскорбить «мужиком» — не вышло. Будет так, как я сказал — мне друзья дороже вас. Не нравится — бошки прострелим и уплывём, нам ещё дум с полвагона передумывать, а в непонятных соседях вы нам на хер не упёрлись. Про мертвяков в курсе?

— Уважаемый, давайте без поспешностей! Я первый!

Седой мужчина лет пятидесяти с гаком дождался моего кивка и, подплыв, с помощью Тамира выбрался из воды.

— Петров Павел Иванович, штурман ролкера «Академик Толмачёв».

— Раздевайтесь, Саша вас осмотрит. Разговоры потом.

Минут через десять трое мужчин среднего возраста сидели на носу катера.

— Петрович — это кто?

— В лодке остался. Там ещё двое раненых… было… один ожил — и на него. Вася его от Петровича оторвал и почти забил, а Петрович его со спины… в плечо.

— Василий!

— Ау!

— Плохие новости, Вась. Ты умрёшь скоро и превратишься в зомби.

— Лучше убейте.

— Давай так: снять спасжилет сможешь? Мертвяки не плавают!

— Ща. Иваныч!

— Да?

— С моими если встретишься — передай, что… блин… любил я их.

— Лады.

Мужчина побарахтался немного и оттолкнул от себя оранжевую надувнушку. А минут через пять без звука и бульканья ушёл под воду.

— Вечная память! Теперь, народ, с вами. Кто вы и что вы?

Из отрывистого рассказа Павла Ивановича и двух Сергеев — радиста и матроса — узнали следующее. Почтенного возраста «академик» чапал себе в Одессу, нагрузившись разнообразной хренью. И эта хрень часов пять назад полыхнула — не сильно жарко, но вонюче. А на «SOS» никто не отзывается. В общем, «дрались-дрались, пока не сравнялись». Капитан остался спускать вторую шлюпку, эвакуируя оставшихся «ходячих» пострадавших, отправив старпома и штурмана с «лежачими».

— Тамир, как — до тонущего доплывём?

— Да!

— Тогда минуя шлюпку — к пароходу!

— Это не пароход, а ролкер!

— Ну извините! К ролкеру!

До ролкера мы с полкилометра не доплыли — дышать было нечем. Запах — передаваемые раз пятнадцать от деда к внуку валенки, запаренные в селёдочном отваре, у меня вот такое определение в мозгу родилось. Причём валенки снимались непосредственно перед погребением, на третий день и носились благодарными потомками, не снимая… В общем, в эпицентре этой вони живых быть точно не могло. Для очистки совести обплыли вокруг дымящегося «академика», держась на расстоянии «глаза почти не режет и ноги не сводит», в два бинокля осматривая, не видно ли где лодки или пловца. Никого, только небольшие волны и запах…