Почта святого Валентина - [29]
С июня разведчики Чумелина собирали досье на каждого юбиляра, его семью и важных гостей, а глава Отдела торжеств, драматург Кемер-Кусинский, разрабатывал сценарии пяти пиров. Поскольку Веденцов стремился входить в детали всех первых проектов, вместо пяти сценариев выходило уже под двадцать.
Но Андрей Кемер-Кусинский, флегматичный лысый толстяк с персидскими глазами и длинными ресницами, хранил на лице выражение тихой печали и сентиментального безразличия. На запястье у Кемер-Кусинского серел татуированный браслет в виде колючей проволоки. Стены отдела были увешаны фотографиями будущих счастливцев, архитектурными планами каких-то помещений, набросками мизансцен. Каждый день здесь прибавлялась какая-нибудь диковина: щегольская перламутровая полутораметровая зажигалка, из которой на глазах у Стемнина высекли язык голубого пламени размером с курицу (в комнате сразу сделалось невыносимо жарко), звукорежиссерский пульт, на котором едва хватало места для десятков кнопок, разъемов и движков, коллекция бухарских шелковых халатов, отливающих зеленым, лазоревым и багровым золотом.
К вечеру появлялись артисты и музыканты, чьи лица на афишах обычно служили главной приманкой на фильмы и спектакли последних лет. Из-за закрытой двери доносилось то нежное пение, то звуки английского рожка, то экстатические вопли. Постепенно сотрудники прочих департаментов «Почты» привыкли, перестали вздрагивать и переглядываться при внезапных музыкальных эскападах. Кемер-Кусинский хранил на лице невозмутимую безотрадность и курил тонкие шоколадные сигары.
Однажды он пожаловался Стемнину:
— Некоторые люди считают, что искусством может заниматься каждый в свободное от работы время. Положим, клюет человечек носом целый день в финансовые ведомости, а к вечеру возьми да и наваяй холст в духе Эдгара, положим, Дега. Или охраняет какой-нибудь секретный объект, сутки через трое, анекдоты травит напарникам, а потом раз — да и настрочил оперу, умница. Как вам такая тенденция, Илья Константинович?
— А вдруг? Вдруг и впрямь напишет? Как Римский-Корсаков. Утром за штурвалом, вечером за роялем…
— Вот у нас тут тоже один завелся римский-корсаков. Могу, говорит, помочь в написании здравиц и тостов. Тетрадку стихов притаранил. Если бы я не был лысым, точно поседел бы.
Кемер-Кусинский протянул зеленую школьную тетрадь. Раскрыв ее, Стемнин прочитал:
— Ну и что вас не устраивает? Из этого таких здравиц можно понаделать… Для старшего поколения…
— Валентин Данилович велел гнать в шею. А как в шею, если он троюродный Валентин Даниловича брат?
— Кто?
— Кто? Сами знаете кто. Тимур Чумелин. Народный чумелец.
Тут в дверь постучали. Кемер-Кусинский и Стемнин вздрогнули.
Заглянула Лиза, кассирша, от ее румяных щек в помещении сразу стало меньше места.
— Пойдемте, всех зовут.
— Куда?
— В большую переговорную.
— Зачем?
— Сказано, значит, идем. Шеф объявил новоселье…
7
Изо всех комнат по коридору ехали друг за другом черные офисные кресла на колесиках.
Девочки из Департамента «Блюз» укрывали столы одноразовыми скатертями, разнимали стопки белых пластиковых тарелок с рифленым дном, раскладывали одноразовые вилки, ножи, салфетки, отчего видно было, что праздник дежурный, на скорую руку. На такой посуде никакая еда уже не кажется праздничной.
Мужчины откупоривали бутылки, включили магнитолу с записями «Depeche Mode», мешали женщинам. Постепенно оранжевые скатерти исчезли под рябью нарезок. Вино, вода, соки были разлиты, повеселели глаза, в бутылках массово резвились пузырьки. Кавалеры помогали наполнить пластмассовые стаканчики дамам, дамы галантно улыбались и предлагали кавалерам салфетки.
— Шампанского?
— Хотите посмеяться над девушкой? Водки.
— Варенька, передай салатик!
— Я не Варенька, а это — не салатик.
Нарезка была надкусана, лаваш поломан, крышки отвинчены.
Стемнин украдкой наблюдал за людьми. Роль наблюдателя давала ему ощущение тайного превосходства. Пока у сотрудников не было ни одного конфликта, никто не перебежал другому дорогу, не подложил свинью, все были исполнены той парадной доброжелательности, что распространяется именно на малознакомых людей, с которыми предстоит длительная совместная работа.
Наконец дверь распахнулась, и в проеме появилась фигурка верховного главнокомандующего.
— Садитесь, Валентин Данилович!
— Сюда, сюда, между двух Лид, здесь можно желание загадывать.
— Что вам положить, Валентин?
Голоса стали тревожными, спутались, сникли и наконец совсем пропали: все видели, что руководитель недоволен. Более того, мрачен.
— Я не хочу есть. Спасибо.
— Рыбки, может быть?
— Не хочу. С вами — не хочу.
Как-то особенно неуместно перетряхивало воздух «Your own personal Jesus», но магнитолу не выключали. Те, кто подцепили вилками с тарелки, остановили руку или стряхнули недонесенное обратно, а те, кто оказался слишком скор, теперь жевали рывками и украдкой, стараясь как можно скорее проглотить.
«Лис» – крошечный студенческий театр, пытающийся перехитрить руководство университета. Всего один из сюжетов, которым посвящен роман. Книга охватывает три десятилетия из жизни российского вуза, в метаморфозах этого маленького государства отражаются перемены огромной страны. Здесь борьба за власть, дружбы, интриги, влюбленности, поединки, свидания, и, что еще важнее, ряд волшебных изменений действующих лиц, главные из которых – студенты настоящие, бывшие и вечные. Кого тут только не встретишь: отличник в платье королевского мушкетера, двоечник-аристократ, донжуаны, шуты, руферы, дуэлянты.
В волшебной квартире на Маросейке готовят клей для разбитых сердец, из дачной глуши летят телеграммы, похожие на узоры короедов, в Атласских горах бродят боги, говорящие по-птичьи. «Волчок» – головоломка любви, разбегающейся по странам и снам, бестиарий характеров, коллекция интриг. Здесь все неподдельное: люди, истории, страсти. Здесь все не то, чем кажется: японский сад в подмосковных лесах, мужчина во власти влюбленной женщины, итальянское поместье Эмпатико, где деньги добывают прямо из подсознания.
У бывшего преподавателя случайно открывается редкостный дар: он умеет писать письма, которые действуют на адресата неотвратимо, как силы природы. При помощи писем герой способен убедить, заинтересовать, утешить, соблазнить – словом, магически преобразить чужую волю. Друзья советуют превратить этот дар в коммерческую услугу. Герой помещает объявление в газете, и однажды раздается телефонный звонок, который меняет жизнь героя до неузнаваемости.В романе описана работа уникального ивент-агентства, где для состоятельных клиентов придумывают и устраивают незабываемые события: свидания, примирения, романтические расставания.
В уральском городке старшеклассницы, желая разыграть новичка, пишут ему любовное письмо. Постепенно любовный заговор разрастается, в нем запутывается все больше народу... Пестрый и теплый, как лоскутное одеяло, роман о времени первой любви и ее потрясающих, непредсказуемых, авантюрных последствиях.
Роман Флоры Олломоуц «Серебряный меридиан» своеобразен по композиции, историческому охвату и, главное, вызовет несомненный интерес своей причастностью к одному из центральных вопросов мирового шекспироведения. Активно обсуждаемая проблема авторства шекспировских произведений представлена довольно неожиданной, но художественно вполне оправданной версией, которая и составляет главный внутренний нерв книги. Джеймс Эджерли, владелец и режиссер одного из многочисленных театров современного Саутуорка, района Национального театра и шекспировского «Глобуса» на южном берегу Темзы, пишет роман о Великом Барде.
Кузнецов Михаил Сергеевич родился в 1986 году в Великом Новгороде. Учился в Первой университетской гимназии имени академика В.В. Сороки и Московском государственном университете леса. Работал в рекламе и маркетинге в крупных российских компаниях и малом бизнесе. В качестве участника литературных мастерских Creative Writing School публиковался в альманахе «Пашня». Опубликовано в журнале «Волга» 2017, № 5-6.
Эта книга – о нас и наших душах, скрытых под различными масками. Маска – связующий элемент прозы Ефима Бершина. Та, что прикрывает весь видимый и невидимый мир и меняется сама. Вот и мелькают на страницах книги то Пушкин, то Юрий Левитанский, то царь Соломон. Все они современники – потому что времени, по Бершину, нет. Есть его маска, создавшая ненужные перегородки.
Прозаик Эдуард Поляков очень любит своих героев – простых русских людей, соль земли, тех самых, на которых земля и держится. И пишет о них так, что у читателей душа переворачивается. Кандидат филологических наук, выбравший темой диссертации творчество Валентина Распутина, Эдуард Поляков смело может считаться его достойным продолжателем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В своём произведении автор исследует экономические, политические, религиозные и философские предпосылки, предшествующие Чернобыльской катастрофе и описывает самые суровые дни ликвидации её последствий. Автор утверждает, что именно взрыв на Чернобыльской АЭС потряс до основания некогда могучую империю и тем привёл к её разрушению. В романе описывается психология простых людей, которые ценою своих жизней отстояли жизнь на нашей планете. В своих исследованиях автору удалось заглянуть за границы жизни и разума, и он с присущим ему чувством юмора пишет о действительно ужаснейших вещах.