Почетный караул - [34]

— А что, если написать про генерала? — сказал полковник Росс. — Самый молодой генерал-майор в ВВС. Если война затянется, он может далеко пойти. Что вы на это скажете?

— Я об этом как-то не думал, сэр, — ответил Хикс. Ему трудно было внимательно следить за разговором, мысли путались от непреодолимого желания, чтобы последние мучительные минуты полета поскорее прошли и эта пытка наконец закончилась. — Вы имеете в виду статью о нем лично? — спросил он.

— Почему бы и нет? Мне приходилось встречать в журналах статьи о генералах.

Самолет так резко накренился влево, что у Хикса все поплыло перед глазами.

— Мы могли бы дать такую статью, — сказал он, — но, я думаю, лучше пригласить какого-нибудь известного автора. А как на это посмотрит сам генерал?

— Я с ним еще не говорил. Завтра мы с вами все обсудим. В принципе это может оказаться очень ценной идеей.

— Хвостовое колесо блокировано, — послышался из кабины пилота голос Каррикера.

— Ну, слава Богу, приехали, — сказал полковник Росс.

— Выпустить шасси, — приказал генерал Бил.

Видимо, Каррикер нажал на рычаг, потому что Хикс тотчас услышал скрежет где-то под полом кабины. Через несколько секунд, на приборной доске сбоку от Каррикера вспыхнула маленькая зеленая лампочка.

После того как генерал сбросил газ, самолет какое-то время летел ровнее; теперь, когда выпустили шасси, он, казалось, понесся вперед сам по себе, заваливаясь на ухабах то в одну, то в другую сторону. Хикс, уже было немного успокоившийся, с отчаянием понял, что это еще не все, и снова напрягся, чтобы дотерпеть до конца. Когда молния осветила темную кабину, он повернулся, чтобы подбодрить лейтенанта Турк. Хикс увидел, как она судорожно опустила голову и поднесла ко рту бумажный пакет. Кабина снова погрузилась во тьму, и Хикс услышал задыхающиеся, всхлипывающие звуки — ее неудержимо рвало. В наушниках послышался голос генерала Била:

— Вышка! Военный тридцать семь-шестьдесят три, выполняю третий разворот.

Самолет сильно завалился на одно крыло и пошел в поворот. При вспышках молний в иллюминаторе на противоположной стене кабины мелькнула Оканара, отчетливо различимая в мертвенно-бледном сиянии, но как бы скособоченная и опрокидывающаяся на Хикса. Казалось, что здания в центре города торчат почти под прямым углом к неправдоподобно крутому склону, вымощенному треугольниками крыш и верхушек деревьев. На самом верху он разглядел неуклюжие строения столь милого сейчас его сердцу отеля «Олеандровая башня» с нелепыми куполами и минаретами, рельефно вырисовывающимися на фоне озера, поставленного сзади вертикально, на один край, точно вставшее на дыбы огромное зеркало.

Небо погасло, и картина вздыбленной Оканары в иллюминаторе исчезла. Все еще испытывая сосущее чувство тревоги — самолет по-прежнему летел, заваливаясь на крыло, — Хикс с облегчением увидел впереди бесконечный двойной ряд посадочных огней, мелькавших, точно спицы колес. Небо вспыхнуло снова, и в иллюминаторе проплыли крыши огромных закамуфлированных ангаров, рядами тянущихся у края взлетного поля, и мерцающие огнями низкие строения на территории базы.

— Посадочные фары, Бенни, — скомандовал генерал Бил.

Левое крыло уверенно пошло вверх и застыло в надежном горизонтальном положении.

— Отлично. Закрылки!

— Точно, как в аптеке, — с удовлетворением произнес Каррикер. Поверх склоненных голов и деловито мелькающих над светящейся приборной панелью и рычагами управления рук в окна кабины полился свет от посадочных фар на крыльях.

В эту секунду неистовый ливень забарабанил по металлической обшивке, и по стеклу полились потоки воды. Изо всех сил напрягая зрение, Хикс глядел поверх голов генерала и подполковника, чувствуя, как затихают в мозгу глухие удары, смолкают стучавшие молоточки страха (не того страха, который испытывают и храбрые люди, а беспричинного, вызывающего тревогу, когда нет опасности, обращающего в бегство, когда нет погони), и пытался разглядеть долгожданную взлетную полосу, — широкую, длиною в целую милю, на которую — точно, как в аптеке, — сажал их уверенной рукой генерал Бил. Но он ничего не увидел, кроме потока света от мощных посадочных фар, отражающегося в серебряных струях дождя. Вернувшаяся было к Хиксу уверенность, что все обойдется, почему-то снова исчезла. Чтобы как-то пережить последние томительные секунды, он принялся считать про себя, зная, что, когда досчитает до тридцати или сорока, самолет — свободный и стремительный — будет уже мягко подпрыгивать на посадочной полосе, они наконец-то снова будут дома — живые и невредимые.

Он досчитал до десяти, и сияющая завеса дождя вдруг растаяла в воздухе — то был всего лишь короткий грозовой ливень, пронесшийся над аэродромом, — и с новым чувством облегчения Хикс увидел, как прямо на них несется гладкая посадочная полоса, точно по курсу, именно так, как и полагается. Он досчитал до одиннадцати, потом до двенадцати и вдруг заметил, что ниже и чуть правее их медленно продвигается вперед какой-то зелено-коричневый пятнистый предмет, отчетливо различимый в свете фар на фоне бетона посадочной полосы.

В первую секунду Хикс не мог понять, что это такое — просто какой-то предмет на земле, неожиданно попавший в поле зрения, какая-то жесткая конструкция из плоских поверхностей, плавных обводов и острых углов, покрытая маскировочной окраской. Наверное, точно так же выглядел этот предмет и из кабины пилота и там так же тщетно пытались понять, что же это все-таки такое.