Почему в России не Финляндия? - [11]
Так вот, у нас в стране полно людей, которые до сих пор считают, что ВИУ на самом деле спас этих высланных профессоров от Сталина. Сталин бы их всех непременно расстрелял. То есть он им устроил несчастье с высылкой, но к счастью, благодаря этому несчастью, они все уцелели! Сложно это понять человеку, незнакомому с технологией расстрелов, но уж не обессудьте, пишу как есть. И этих людей, нахваливающих ИВС, – их не переубедить! И какая тут у нас с идиотами должна быть сегодня обстановка, после таких «рассуждений» и таких высылок???
И на этот вопрос тоже есть ответ.
В 1920 году Питирим Сорокин, гениальный русский ученый, создатель конкретной социологии, написал: «В обществе, состоящем из прекраснодушных ангелов, может не быть никакой вообще конституции или может быть прескверная конституция, тем не менее в нем будут существовать прекрасные социальные отношения. Но в обществе, состоящем из идиотов и мошенников, будут воровать и мошенничать до тех пор, пока эти качества будут присущи всем его отдельным членам» (П. Сорокин, статья «Горькая жатва Марса»). В России, при полном отсутствии выборности, при терроре и истреблении лучших людей в лагерях и на войне, произошел за много лет обратный отбор во власть. Там собрались сливки общества, про которых и написал Сорокин. И можно еще седьмую принять конституцию… И мало что изменится… Об этом у Норта всё написано… И у меня написано в книжечке «Пристройка к дому с привидениями» почти уже пятьдесят лет тому назад. Желающие могут прочитать в Интернете на сервере «Стихи.ру»…
Приступаем сравнивать…
Как видим, история России дает большие основания ожидать весьма своеобразных результатов развития. Этих результатов добилась власть, управлявшая народом свирепо и бессистемно на протяжении столетий. Шведские короли, правившие Финляндией, тоже голов поотрубали немало! Но есть большое подозрение, что в расчете на одну голову (уж извините за тавтологию) раза в три меньше, чем в России.
Вот потому-то, на всю пятимиллионную Финляндию в тюрьмах сегодня находится 3,5 тысячи человек, а в одном только Санкт-Петербурге и окрестностях таковых около 20 тысяч примерно на 7 миллионов жителей. То есть удельный показатель в России даже не в три, а раз в девять больше. А Россия у финнов при этом считается страной совершенно благополучной для проживания. Поэтому к беженцам из России в Финляндии относятся весьма подозрительно и стараются их как можно скорее спровадить обратно в Россию. Конечно, наши сограждане и тут, у этих медлительных финнов в их тихой стране, отличаются своим буйством и еще не раз отличатся в будущем, можно не сомневаться. Так, целая группа из 31 человека пыталась сбежать из финского миграционного центра, больше похожего на курорт. В Финляндии, говорят, созданы наилучшие условия в ЕС для соискателей статуса беженца. Поэтому их число неуклонно растет. В 2007 году было 1,5 тысячи человек, а сейчас их число приблизилось к 6 тысячам. Беженцы получают пособие в 40 евро на день. Миграционных центров в Финляндии не один, а 26. Население без энтузиазма соглашается на их открытие. Но всё же скрепя зубы соглашается, и у них власти спрашивают у граждан на это согласия. Есть и более строгая форма содержания, изоляторы для мигрантов. Таковых в Финляндии всего лишь один, Метселя, но он обходится финскому государству дорого: в 5 миллионов евро в год. Решение о выборе формы содержания для мигрантов принимает суд. Беженцам помогают различные общественные организации. Но процент мигрантов в Финляндии всего лишь (5 %) вдвое ниже среднемирового (10 %). Мало люди пока еще знают в Африке про Финляндию. Не были негры финскими рабами! Не поняли они, как в Финляндии «тепло»! А то бы набежали эти финафры или финафранцы (не знаю, как будет веселее) со всех сторон! Как лоси примерно…
Я однажды, так, смеха ради, предложил одному финскому генералу поместить меня в его благоустроенную тюрьму, где я наконец спокойно и без помех допишу свое собрание сочинений. А чтобы попасть в его шикарную тюрьму, я вызвался кого-нибудь убить. Изрядно выпивший финн сильно изменился в лице. Это было вполне заметно даже сквозь разглаженные халявной, но хорошей водкой морщинки вокруг его глаз. Я сразу понял, что мне надо включать задний ход! Я засмеялся и предложил убить, к примеру, блоху или таракана для получения мне искомого приговора! Генерал вздохнул с облегчением и сказал, что на блоху он согласен! И месяц уютной тюрьмы он мне за это гарантирует! Мы оба с ним дружно посмеялись и выпили за процветание финских тюрем и благосостояние тюремщиков! Ну, как в незабвенной «Летучей мыши» Штрауса. Там тюремщики совсем неплохо живут, правда, заключенные тюрьму по вечерам раскачивают…
Но остается вопрос. А почему законы-то такие разные? А почему их так внезапно в России меняют и еще с удручающей периодичностью? И при этом законы очень многим не нравятся… А ведь только выборность требует, чтобы законы нравились большинству. Иначе больше просто не выберут этих прежних законников в дальнейшие законники, а пошлют их куда-нибудь оленей или свиней пасти. А может, и еще дальше пошлют… лосей пасти или отлавливать.
Годы Первой мировой войны стали временем глобальных перемен: изменились не только политический и социальный уклад многих стран, но и общественное сознание, восприятие исторического времени, характерные для XIX века. Война в значительной мере стала кульминацией кризиса, вызванного столкновением традиционной культуры и нарождающейся культуры модерна. В своей фундаментальной монографии историк В. Аксенов показывает, как этот кризис проявился на уровне массовых настроений в России. Автор анализирует патриотические идеи, массовые акции, визуальные образы, религиозную и политическую символику, крестьянский дискурс, письменную городскую культуру, фобии, слухи и связанные с ними эмоции.
В монографии осуществлен анализ роли и значения современной медиасреды в воспроизводстве и трансляции мифов о прошлом. Впервые комплексно исследованы основополагающие практики конструирования социальных мифов в современных масс-медиа и исследованы особенности и механизмы их воздействия на общественное сознание, масштаб их вляиния на коммеморативное пространство. Проведен контент-анализ содержания нарративов медиасреды на предмет функционирования в ней мифов различного смыслового наполнения. Выявлены философские основания конструктивного потенциала мифов о прошлом и оценены возможности их использования в политической сфере.
Водка — один из неофициальных символов России, напиток, без которого нас невозможно представить и еще сложнее понять. А еще это многомиллиардный и невероятно рентабельный бизнес. Где деньги — там кровь, власть, головокружительные взлеты и падения и, конечно же, тишина. Эта книга нарушает молчание вокруг сверхприбыльных активов и знакомых каждому торговых марок. Журналист Денис Пузырев проследил социальную, экономическую и политическую историю водки после распада СССР. Почему самая известная в мире водка — «Столичная» — уже не русская? Что стало с Владимиром Довганем? Как связаны Владислав Сурков, первый Майдан и «Путинка»? Удалось ли перекрыть поставки контрафактной водки при Путине? Как его ближайший друг подмял под себя рынок? Сколько людей полегло в битвах за спиртзаводы? «Новейшая история России в 14 бутылках водки» открывает глаза на события последних тридцати лет с неожиданной и будоражащей перспективы.
Книга о том, как всё — от живого существа до государства — приспосабливается к действительности и как эту действительность меняет. Автор показывает это на собственном примере, рассказывая об ощущениях россиянина в Болгарии. Книга получила премию на конкурсе Международного союза писателей имени Святых Кирилла и Мефодия «Славянское слово — 2017». Автор награжден медалью имени патриарха болгарской литературы Ивана Вазова.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?
Память о преступлениях, в которых виноваты не внешние силы, а твое собственное государство, вовсе не случайно принято именовать «трудным прошлым». Признавать собственную ответственность, не перекладывая ее на внешних или внутренних врагов, время и обстоятельства, — невероятно трудно и психологически, и политически, и юридически. Только на первый взгляд кажется, что примеров такого добровольного переосмысления много, а Россия — единственная в своем роде страна, которая никак не может справиться со своим прошлым.