Почему в России не ценят человеческую жизнь. О Боге, человеке и кошках - [26]

На мой взгляд, вся эта нынешняя истерика по поводу всемирной русофобии провоцируется нашими СМИ не только для того, чтобы отвлечь русского человека от угроз и рисков, связанных с будущим посткрымской России, но и для того, чтобы помешать осознанию нашей собственной, российской ответственности за произошедший среди наших соседей на всем Западе не столько взрыв русофобии, сколько страхов, связанных, как они считают, с непредсказуемостью поведения нынешнего руководства РФ. Сейчас уже не имеет смысла выяснять, можно или нельзя было избежать «русской весны», которая привела, скорее всего, к окончательной гибели русского мира, к окончательному отделению малороссов и белорусов от великороссов. Наверное, эта трагедия, как и исправление ошибок Хрущева, была неизбежным следствием распада СССР. Но, на мой взгляд, только идиот может не понимать, что этнические украинцы не могли спокойно, без негативных эмоций воспринимать наше исправление «ошибок Хрущева», а тем более – активную поддержку, и не только моральную, сепаратистов Донбасса. Ведь нас еще бабушки учили, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. За радости одной минуты иногда приходится платить столетиями.

И последнее. Нет на самом деле в мире какого-то исходного, непреодолимо предвзятого, негативного отношения к России, а тем более – к русскому человеку. Все это откровенный бред. Нация воспринимается прежде всего по духовному, моральному качеству ее представителей. Конкретный отдельный русский человек, на мой взгляд, не несет никакой ответственности за действия, ошибки своей всегда, как оказывается, самодержавной власти. Но он, русский человек, как мыслящее существо все-таки обязан осознавать, что все эти нынешние антирусские эмоции возникли не на пустом месте.

Январь 2018 года

«Пражскую весну» спровоцировали не западные пропагандисты, а русские мыслители

Третий путь ведет в тупик: не может быть социализма с человеческим лицом

Мои воспоминания о встречах, общении летом 1967 года со многими идеологами грядущей «Пражской весны» спровоцировало недавнее «Особое мнение» Максима Шевченко на «Эхо Москвы». На этот раз Максим Шевченко, уже в новой роли создателя «Союза левой интеллигенции» со свойственной ему страстью доказывал, что если бы Брежнев не ввел в августе 1968 года советские войска в Прагу, то «социализм с человеческим лицом» сохранился бы, укрепился и обогатил бы человеческую цивилизацию «третьим путем». Короче, как писал в своих воспоминаниях Зденек Млынерж, соратник Дубчека и друг студенческой юности Михаила Горбачева, «мороз из Кремля убил Пражскую весну». И из всего этого следовало, как говорил Максим Шевченко, что у левых, либеральных левых, есть не только мечта, но и проект, научно обоснованный проект, который по вине СССР не воплотился в жизнь.

Но, честно говоря, когда я слушал пламенную речь Максима Шевченко в защиту «Пражской весны», я не столько возвращался в памяти к содержанию бесед с ее идеологами, сколько поражался нашей русской страсти во что бы то ни стало жить во лжи. Факты и уроки социалистического эксперимента в России и в странах Восточной Европы – сами по себе. А наша русская вера в возможность невозможного и, самое главное, никому не нужного – сама по себе. Казалось бы, ХХ век нас научил: третьего не дано. Несвобода и тупики мобилизационной военизированной экономики или древний как этот мир рынок, основанный на частной собственности. Приговор советской системе заложен в самой идее коммунизма превратить мобилизационную военизированную экономику в норму жизни. Но это по природе невозможно. Мобилизационная советская экономика – это экстрим, это растянувшаяся на десятилетия чрезвычайщина. А чрезвычайщина, как любой экстрим, по природе – нечто временное, обреченное на смерть. Но, к сожалению, этого до сих пор не могут понять не только наши коммунисты, но и уважаемый идеолог левого либерализма Максим Шевченко.

Теперь, казалось бы, после всего этого опыта социалистического строительства и его реформирования должно быть понятно, что идея «социализма с человеческим лицом» (Ярузельский говорил о «персоналистском социализме») возникает тогда, когда нет политических возможностей отказаться от основной «скрепы» советской модели – от руководящей роли коммунистической партии. Тогда и возникает необходимость придумывать различные пути очеловечивания навязанной извне советской системы, не посягая на ее основы, не вступая в конфликт с руководством СССР. И чехов, и поляков можно понять: никто тогда не предполагал, что через 20 лет разрушится СССР, и уже не будет никакой угрозы повторения того, что произошло в ноябре 1956 года в Будапеште. Но какой смысл снова придумывать себе утопию, рассказывать сказки о величии проекта «гуманистического социализма», когда уже нет в живых его прародителя, нет угрозы «мороза из Кремля»?

И что поразительно. Как всегда, в России защитником нашей веры в возможность невозможного является образ врага, ссылка на внешний фактор. Борцы с «очернительством советской истории» считают, что внешний фактор – Запад и ЦРУ – породили не только «цветные» революции, но и Будапешт 1956 года, и Прагу 1968 года. А для Максима Шевченко уже бедой и проклятием является СССР как внешний фактор. В первом случае внешний фактор освобождает от необходимости увидеть причины бесконечных кризисов в странах социалистического лагеря, видеть человеческие истоки, а именно оскорбленное национальное достоинство как первопричину и Будапештского восстания 1956 года, и первопричину польской «Солидарности» 1980 года. А во втором случае – речь уже идет о вере Максима Шевченко – «внешний фактор» освобождает от необходимости увидеть, осознать изначальную утопичность самого проекта советского «социализма с человеческим лицом».