Почему нам трудно поверить в Бога? - [3]

Нет, гениальный гипнотизер никогда бы не стал привлекать к себе этих слабых, темных, неграмотных рыбаков. И вообще он действовал бы совершенно иначе. Он делал бы ставку не на низы общества. Он, конечно, проник бы в высшие богословские школы и силою своего воздействия заставил бы мудрецов Израиля поверить в него. А те, в свою очередь, навербовали бы ему толпы приверженцев. Он был бы рад, когда народ решил провозгласить его царем.

Христос же, узнав об этом намерении, скрылся. Как это мало похоже на действия фокусника-демагога, который хочет путем сенсации создать себе славу и обрести власть над народом.

Ренан говорил, что есть семья «сынов Божиих», куда включил кроме Иисуса Будду, Конфуция, Заратустру, Магомета, Сократа и пророков. Но что удивительно, ни один из них не имел самосознания, подобного самосознанию Христа. Будда пробирался к истине долгим тернистым путем, Магомет писал в Коране, что в сравнении с Богом он подобен трепету комариного крыла. Пророк Исайя считал, что он должен умереть, после того как Господь явился ему. Конфуций утверждал, что тайна Неба превосходит его понимание. Все они, возвышаясь на много голов над человечеством, управляя и сейчас миллионами людей, — все они смотрели на Божество снизу вверх: они сознавали Его безмерность. Кроме того, все они так или иначе чтили древние авторитеты.

Только Христос говорил и мыслил иначе. Мы можем не верить Ему, можем повернуться спиной к Его свидетельству, но именно тут — главная Его загадка. Он создал христианство не как некое отвлеченное учение, а посеял семена Царства Божия на земле. Он открыл небывалую возможность Богообщения — без экстазов, механических приемов, без «бегства от мира». Это общение с Богом осуществляется через Него Самого.

Он не оставил миру ни Коран, ни Тору, ни какие-либо другие скрижали. Он не оставил закона, а оставил Самого Себя. «Я с вами во все дни до скончания века», — сказал Он. Вся суть христианства заключается  в этих словах: Я с вами. Путь к Нему открыт каждому верующему в Него. Он реально присутствует в нашей жизни, а не Его учение. Учение нам дорого именно потому, что оно исходит от Него. Он жив не как гений, дело которого живет, а вполне реально. Только поэтому и существует христианство.

Жизнь со Христом и во Христе есть единственное и уникальное, что дали нам события в Палестине 2000 лет назад. Церковь жива не только людьми, а прежде всего силой Духа Христова.

Не кажется ли Вам, что причиной того всемирно-исторического поражения, которое терпит христианство как нравственно-воспитывающая сила (терпит, правда, с истинно христианским терпением), является изгнание из него творческого, в высшем смысле  революционного духа, того динамизма преобразующей энергии, того духа свободы, который был столь присущ Христу и столь не присущ апостолу Павлу?

Если можно, немного — о точке зрения, согласно которой христианство в действительности не есть христианство, но — павлианство?

О. АЛЕКСАНДР: Я думаю, что этот вопрос построен на недоразумении. Павел был первый, кто сумел в человеческих словах донести до нас тайну видения Христа. Он писал раньше Евангелий. Это тот человек, который говорил: «Уже не я живу, но живет во мне Христос»[1]. Павел узнал тайну Христа и сумел рассказать о ней людям. Миллионы людей после этого приобщились к этой тайне. Он не говорил ни о деле Христовом, ни об институте, Им оставленном, а говорил о встрече — личной встрече человека со своим Спасителем.

Что касается его революционности и свободы, то можно сказать, что из всех апостолов Павел возвышается как непревзойденная величина: он сумел увидеть резкую грань между традициями, человеческими изобретениями, преданиями, обрядами, законами, даже данными некогда Богом, — и свободно развивающейся Христовой истиной. «К свободе призваны вы, братья», — говорил он[2]. «Вы куплены дорогою ценой. Не делайтесь рабами человеков»[3].

Апостола Павла называют апостолом язычников, потому что он один из первых стал проповедовать эллинистическим народам. Но его можно с таким же правом, и даже с большим правом — потому что других апостолов у язычников тоже было немало — назвать апостолом свободы. Я уверен, что мы еще не доросли до апостола Павла, что большинство из нас, христиан, до сих пор еще законники, стоящие одной ногой в язычестве. Апостол Павел — христианский учитель будущего. Поэтому мы не можем сказать, что возникло некое «павлианство», а мы можем говорить о том, что Павел явился наиболее адекватным  и полным выразителем богочеловеческой истины христианства.

Что касается поражения, то Христос нам не предсказывал триумфов. Напротив, Он говорил о великих трудностях, которые будет встречать Церковь на историческом пути. Но как нравственно воспитывающая сила христианство присутствует в мире.

Однако мы не должны отождествлять эмпирическое христианство, массу христиан с подлинным христианством. Древние библейские пророки создали такой термин, очень емкий и многоплановый термин — «шеа%р», остаток. Остается ядро. Остаются те, которые будут продолжателями и носителями духа Божия.

В Церкви происходит то же самое. Не триумфальное шествие, а неуничтожимость. «Свет во тьме светит», — говорится в Евангелии от Иоанна. Заметьте, не свет, который разгоняет тьму, поражает ее, а свет, который светит в окружающей его тьме.