Почему мы страдаем? - [56]

И отвечал Софар Наамитянин и сказал:

разве на множество слов нельзя дать ответа,

и разве человек многоречивый прав?

Пустословие твое заставит ли молчать мужей,

чтобы ты глумился, и некому было постыдить тебя?

Ты сказал: «суждение мое верно, и чист я в очах Твоих».

Но если бы Бог возглаголал и отверз уста Свои к тебе

и открыл тебе тайны премудрости,

что тебе вдвое больше следовало бы понести!

Итак, знай, что Бог для тебя

некоторые из беззаконий твоих

предал забвению. (Иов 11:1–6)

И это говорят, заметьте, друзья Иова! Они порой вообще, что называется, не видят берегов, когда незаслуженно винят его в страшных грехах, как это делает, например, Елифаз:

Неужели Он, боясь тебя, вступит с тобою в состязание,

пойдет судиться с тобою?

Верно, злоба твоя велика,

и беззакониям твоим нет конца.

Верно, ты брал залоги от братьев твоих ни за что

и с полунагих снимал одежду.

Утомленному жаждою не подавал воды напиться

и голодному отказывал в хлебе; …

Вдов ты отсылал ни с чем

и сирот оставлял с пустыми руками.

За то вокруг тебя петли,

и возмутил тебя неожиданный ужас… (Иов 22:4–7, 9-10)

Слово «за то» в последнем стихе особенно важно. Иов страдает за свою нечестивую жизнь и несправедливое отношение к окружающим, и ни за что иное.

Но подобные обвинения несправедливы по отношению к Иову. Он не сделал ничего, чтобы заслужить подобную участь и, защищая своё доброе имя, Иов настаивает на своей невиновности. Поступить иначе для него значило бы солгать себе, всему миру и Богу. Он не может раскаяться в грехах, которых не совершал и согласиться с тем, что обвинения справедливы, когда в действительности не видит за собой никакой вины. И он снова и снова повторяет друзьям, что знает, как выглядит грех или, вернее, каков он на вкус. И он бы сразу понял, если бы уклонился от путей Господних:

Научите меня, и я замолчу;

укажите, в чем я погрешил.

Как сильны слова правды!

Но что доказывают обличения ваши? …

Но прошу вас, взгляните на меня;

буду ли я говорить ложь пред лицом вашим? …

Есть ли на языке моем неправда?

Неужели гортань моя не может различить горечи? (Иов 6:24–25, 28, 30)

Очень образно и энергично Иов рисует Бога, что так несправедливо обрушился и растерзал его плоть, словно лютый враг на поле брани:

Я был спокоен, но Он потряс меня;

взял меня за шею и избил меня

и поставил меня целью для Себя.

Окружили меня стрельцы Его;

Он рассекает внутренности мои и не щадит,

пролил на землю желчь мою,

пробивает во мне пролом за проломом,

бежит на меня, как ратоборец…

Лицо мое побагровело от плача,

и на веждах моих тень смерти,

при всем том, что нет хищения в руках моих,

и молитва моя чиста. (Иов 16:12–14, 16–17)

С великим трудом снимается с меня одежда моя;

края хитона моего жмут меня.

Он бросил меня в грязь, и я стал, как прах и пепел.

Я взываю к Тебе, и Ты не внимаешь мне,

стою, а Ты только смотришь на меня.

Ты сделался жестоким ко мне,

крепкою рукою враждуешь против меня. (Иов 30:18–21)

Иов постоянно с ужасом ощущает Бога рядом с собой и не может избавиться от этого чувства даже засыпая по ночам. Он умоляет Бога облегчить свои страдания, оставить его в покое хоть на мгновение, чтобы дать судорожно сглотнуть слюну:

Когда подумаю: «утешит меня постель моя,

унесет горесть мою ложе мое»,

Ты страшишь меня снами

и видениями пугаешь меня;

и душа моя желает лучше прекращения дыхания, лучше смерти,

нежели сбережения костей моих.

Опротивела мне жизнь. Не вечно жить мне.

Отступи от меня, ибо дни мои — суета. …

Доколе же Ты не оставишь, доколе не отойдешь от меня,

доколе не дашь мне проглотить слюну мою? (Иов 7:13–16,19)

А в это время злые процветают, им не приходится бояться Бога:

Почему беззаконные живут,

достигают старости, да и силами крепки?

Дети их с ними перед лицом их,

и внуки их перед глазами их.

Домы их безопасны от страха,

и нет жезла Божия на них. …

Восклицают под голос тимпана и цитры

и веселятся при звуках свирели;

проводят дни свои в счастье

и мгновенно нисходят в преисподнюю. (Иов 21:7–9,12–13)

Подобная несправедливость не была бы столь вопиюща, если бы существовало какое-то посмертное воздаяние праведникам и наказание грешников, но для Иова (как и для большинства ветхозаветных авторов) в загробной жизни тоже нет справедливости:

Уходят воды из озера,

и река иссякает и высыхает:

так человек ляжет и не встанет;

до скончания неба он не пробудится

и не воспрянет от сна своего. (Иов 14:11,12)

Иов понимает, что попытайся он представить своё дело на Божий суд, толку не будет: Бог слишком могуществен. Ну и что? Ведь Иов в самом деле невиновен и твёрдо знает это:

Бог не отвратит гнева Своего;

пред Ним падут поборники гордыни.

Тем более могу ли я отвечать Ему

и приискивать себе слова пред Ним?

Хотя бы я и прав был, но не буду отвечать,

а буду умолять Судию моего.

Если бы я воззвал, и Он ответил мне,

я не поверил бы, что голос мой услышал Тот,

Кто в вихре разит меня

и умножает безвинно мои раны,

не дает мне перевести духа,

но пресыщает меня горестями.

Если действовать силою, то Он могуществен;

если судом, кто сведет меня с Ним?

Если я буду оправдываться, то мои же уста обвинят меня;

если я невинен, то Он признает меня виновным. (Иов 9:13–20)

Тут Иов как в воду глядел. Потому что в конце поэтических диалогов Бог действительно явится пред безвинным Иовом как Всемогущий Создатель всего сущего и наведёт на него страх и трепет. Но пока что Иов настаивает на рассмотрении своего дела пред Богом, он отстаивает свою праведность и право заявить о своей невиновности: «доколе еще дыхание мое во мне … не скажут уста мои неправды, и язык мой не произнесет лжи!» (Иов 27:3,4). Он уверен, что будь у него возможность предстать на суд Божий, Бог обязательно признал бы его правоту: