Почему любовь ранит? Социологическое объяснение - [47]
Эти сообщения вращаются вокруг трех ключевых тем. Во-первых, это трудность развития эмоций и, следовательно, предпочтений по отношению к объекту, а также трудность остановить свой выбор на одном человеке — проблема, которую я рассматриваю как проблему присвоения ценности объекту. Во-вторых, далекие от гедонизма, эти рассказы выражают заниженную самооценку личности, которая сомневается в себе и не имеет очевидных внутренних ресурсов, чтобы действительно желать того, чего она хочет. И последняя тема связана со сложностью прогнозирования будущего личности: а именно угнетающий характер обещания. Мы видим здесь глубокую противоречивую форму эгоизма, в которой субъекты сожалеют о том, чего они не могут заставить себя желать, или в которой они предвосхищают сожаления о том, чего они уже пожелали. Таким образом, страх перед обязательствами проявляется как изъян в структуре воли и неспособность примирить эмоции с желанием связать себя обязательством. В то время как в предыдущих сообщениях эмоции присутствуют и состоят из круговорота возбуждения и новизны, здесь сама эмоция кажется неполноценной. Страх и беспокойство, испытываемые этими мужчинами (и этой женщиной), проистекают из зияющей пропасти между культурным идеалом долгосрочных серьезных отношений и слишком скудными ресурсами для достижения этих идеалов. Так что вопрос заключается в том, чтобы понять механизм, истощающий культурные ресурсы, необходимые для взятия обязательств. Хотя философы пытались понять, почему мы желаем то, что, как мы знаем, может причинить нам вред, здесь проблема состоит в неспособности этих людей заставить себя пожелать того, что принесет им пользу (это проблема акразии — т. е. действия, или бездействия в противовес своим интересам или намерениям). В некотором смысле речь идет о структуре любви и желания, поскольку они связаны с сущностью личности. Гарри Франкфурт предполагает, что любовь и забота по природе своей способствуют взятию обязательств. Обязательство является основным элементом или признаком воли; это когнитивная, моральная и эмоциональная структура, которая позволяет людям связать себя с будущим и отказаться от возможности максимизировать свой выбор. Любовь носит обязательный характер, поскольку
потребность, характерная для любви, не ограничивает движения воли властным всплеском страсти или принуждения, которые побеждают и покоряют волю. Напротив, ограничение проистекает изнутри нашей воли. Мы ограничены собственной волей, а не какой-либо внешней или чуждой нам силой[238] (курсив мой. — Автор).
Именно этот тип воли, травмированный и неорганизованный, который мы видели в сообщениях выше, подводит меня к последней части моего утверждения: что страх перед обязательством — именно культурное представление, разыгранное вокруг проблемы выбора. Понятие воли, на которое ссылался Франкфурт, жизнеспособно лишь тогда, когда оно сочетается с социальными институтами и механизмами выбора. Когда они меняются, «внутренняя» сила воли как сдерживающая сила также изменяется. В главе 2 я упоминала об экологии и архитектуре выбора, которые являются механизмами, формирующими и ограничивающими структуру воли. В следующем разделе я представляю совокупность культурных навыков и приемов, используемых в процессе принятия решений в сфере любви, которые, в свою очередь, формируют новую архитектуру романтического выбора.
Новая архитектура романтического выбора или дезорганизация воли
В прошлом выбор на брачном рынке формировался благодаря тесному взаимодействию личности с семьей и рабочей средой, и, возможно, из-за этого он был юридически обязывающим. Создается впечатление, что современные брачные рынки, напротив, функционируют благодаря, казалось бы, непринужденным, свободным и ничем не ограниченным контактам между людьми, чья способность выбора не только осуществляется, но и постоянно востребована. Однако способность выбора, основанная отнюдь не на чистой эмоциональности, на самом деле подразумевает сложный аффективно-когнитивный аппарат оценки партнеров, осознания собственных эмоций по отношению к ним и прогнозирования своей способности поддерживать эти эмоции. Современные интимные отношения и парообразование являются не только актами чистой воли, но и результатом выбора, основанного на сложном комплексе оценок[239]. Конечно, можно утверждать, что выбор, описанный выше, не является сугубо современным. Историк Алан Макфарлейн предполагает, что в течение десяти лет между половым созреванием и браком английские крестьяне и служащие XVI в., «прекрасно осведомленные о домогательствах и заманивании, постоянно проверяли свои чувства. Начиная с легкого флирта, многие проходили сквозь череду любовных отношений, прежде чем окончательно определялись с выбором партнера»[240].
Однако современный выбор значительно отличается и характеризуется тремя элементами, сочетание которых делает его по-настоящему современным: обычно он осуществляется с помощью большого количества вариантов, реальных или воображаемых или реальных и воображаемых; это результат процесса самоанализа, в котором взвешиваются потребности, эмоции и предпочтения в образе жизни и источником которого является индивидуальная воля и эмоциональность, заинтересованная и реагирующая на другую чистую волю и эмоциональность, которые в принципе должны постоянно обновляться. Поскольку выбор любви никогда не бывает полностью обязательным, он должен обновляться благодаря постоянному и нескончаемому производству чувств. Современный романтический выбор сталкивается с проблемой выбора между когнитивным мониторингом добровольного выбора и непроизвольной динамикой спонтанных чувств. Именно из-за освобождения от регулирования механизмов выбора брачные рынки создают формы выбора, все больше и больше похожие на те, которые действуют на потребительских рынках. Потребительский выбор — это специфическая в культурном отношении категория выбора, осуществляемая благодаря сочетанию здравого размышления, утонченного вкуса, желания улучшить жилищные условия и повысить благополучие. Именно эта новая архитектура выбора в сочетании с его экологией, описанная в этой главе и главе 2, препятствует принятию решений и взятию обязательств. Ниже я рассматриваю компоненты этой новой архитектуры романтического выбора, которая затрагивает мужчин и в гораздо меньшей, но вполне определенной степени женщин.
