Почему любовь ранит? Социологическое объяснение - [27]

Четвертое последствие связано с тем, что чувственность делает процесс влюбленности полностью субъективным, сексуальное влечение или химия, как известно, не поддается объективным критериям (и это несмотря на то, что критерии красоты стали стандартизированными). В то время как в мире Джейн Остин критерии выбора партнера известны, всем понятны и объективны, теперь они стали субъективными, поскольку основаны на необъяснимом (в принципе) влечении. Каждый человек, по большому счету, должен полагаться только на себя, чтобы разгадать, привлекает ли его кто-нибудь и следует ли ему этого человека любить, делая выбор партнера результатом индивидуального принятия решений, достигнутого благодаря сложному процессу эмоциональной и когнитивной оценки.

Пятое последствие заключается в том, что чувственность делает влечение все более зависимым от изображенного и воспринимаемого зрением[119] и, следовательно, вступает в противоречие с рациональными и лингвистически сформулированными критериями, которые также стали доминировать в процессе выбора партнера. Влечение к кому-либо зависит от причин, которые не являются когнитивно, сознательно или рационально оправданными. Понимание, что человек привлекателен, приходит моментально в процессе знакомства или краткого общения и, таким образом, приводит к быстрому образованию пар (знаменитое «свидание на одну ночь» или «случайная связь»). Таким образом, сексуальность как способ оценки указывает на увеличение количества сексуальных связей, возникающих исключительно ради секса, не связанного никакими рамками или долгосрочными обязательствами.

И, наконец, последствием, смежным с предыдущим, является то, что сексапильность влечет за собой все большую унификацию физической внешности и внешнего вида вследствие широкого распространения стандартных образов красоты и сексуальности. Сексуализация романтического свидания была стандартизирована благодаря выбору определенных желательных черт лица и тела. Модели, предложенные индустрией моды, начали играть в этом процессе привилегированную роль. Стандартизация красоты и сексуальности, в свою очередь, привела к формированию определенных черт в иерархии сексуальной привлекательности: некоторые люди явно сексуально более привлекательны, чем другие, благодаря хорошо изученным культурными кодексам и нормам. Поскольку критерии сексуальности кодифицированы, их можно использовать для оценки и классификации потенциальных партнеров, тем самым ставя одних людей выше по шкале сексуальной привлекательности, чем других. Следовательно, субъективизация выбора — превращение личности в единственно верный источник оценки — идет рука об руку со стандартизацией сексуальной внешности и способностью классифицировать ее.

Эти изменения создают условия и определяют основные этапы того, что экономисты называют брачными рынками: а именно, свидания, которые, по всей видимости, контролируются индивидуальным выбором и вкусом, во время которых люди свободно выбирают и обмениваются качествами, желанными в другом, — как правило, женская привлекательность в обмен на мужской статус. Для экономиста Гэри Беккера, пионера концепции брачного рынка, теория предпочтений применима, как и в любой другой сфере экономической деятельности, поскольку брак всегда является добровольным. К тому же в силу того, что мужчины и женщины соревнуются в поисках партнера, можно сказать, что брак — это рынок[120], на котором человек, обладающий наибольшим количеством необходимых качеств, будет обладать и большей властью над другими. Понятие Беккера точно отражает общепринятое мнение о том, что брак является результатом свободного выбора и что критерии этого выбора различны. Беккер, однако, делает несколько важных ошибок: он рассматривает решения как результат предпочтений, а предпочтения рассматривает как равнозначные и, таким образом, не проводит различия между родительским выбором спутника жизни и выбором потенциальных партнеров. С точки зрения социологии, однако, эти два вида выбора значительно отличаются в том, что индивидуальный выбор для себя, скорее всего, будет более сложным, поскольку человек, вероятно, захочет удовлетворить многочисленные нужды, т. е. иметь несколько предпочтений, которые, в свою очередь, могут противоречить друг другу. Более того, Беккер не обращает внимания на то, что брачный рынок и условия поиска и выбора партнера существенно различаются в зависимости от того, как регулируется или не регулируется брак, т. е. в соответствии с тем, что я ранее называла экологией выбора. Экономисты предполагают, что предпочтение побуждает к выбору, и не задаются вопросом, каковы условия для формирования этого предпочтения. И последнее, может быть, самое важное: экономисты не обращают внимания на тот факт, что брачные рынки не являются естественными или универсальными, скорее, они представляют собой результат исторического процесса прекращения урегулирования романтических свиданий — имеется в виду выведение романтических свиданий из традиционных нравственных рамок, регулировавших процесс выбора. «Великая трансформация» романтических свиданий — это процесс, в котором нет формальных социальных границ, регулирующих доступ к партнерам, процесс, в котором преобладает интенсивная конкуренция. То, что экономисты считают естественной категорией «брачного рынка», на самом деле имеет историческое происхождение, связанное с исчезновением формальных правил эндогамии, с индивидуализацией романтического выбора и с распространением конкуренции. Условия для брачного рынка возникают только в современном обществе и присущи только ему. В этой связи было бы более уместно говорить о «сексуальных полях», а не о брачных рынках, поскольку эти поля предполагают наличие у субъектов неравных ресурсов для конкуренции в конкретной социальной обстановке.