Почему дети убивают. Что происходит в голове у школьного стрелка - [23]

Также, похоже, Дилан верил, что его карает Бог. После жалоб на потерю двух вещей (причем позже он их нашел) и утраты 45 долларов Дилан написал: «С какого хрена он такой УРОД??? (Бог или кто там заправляет этой херней). Он меня прокидывает по-крупному и очень бесит»^{32}. Таким образом, даже пустячные происшествия Дилан приписывал злотворному влиянию какого-то существа, которое управляло его жизнью.

Еще одной необычной темой Дилана были его отношения с обществом. По его ощущениям, он отличался настолько, что стоял особняком от общества: «Люди похожи между собой; я — другой»^{33}. Его чувство отчуждения было таким сильным, что он переживал не просто из-за ощущения, будто он не обычный человек, а и из-за ощущения, что он вообще не человек. Он писал, что «создан человеком без возможности БЫТЬ человеком»^{34}. Он чувствовал себя настолько аутсайдером, настолько другим, что не мог функционировать как человек. Таким образом, Дилан воспринимал себя в отрыве от людей в целом.

Еще Дилан был оторван от человечества в том смысле, что был отделен и от собственной человечности. Он писал о себе так, будто между его личностью и человеческой природой произошел некий фундаментальный раскол. Этот раскол «я» — один из самых причудливых моментов в его дневнике: «Интересно, как/когда мне так запороло разум и бытие, вопрос: когда Дилана Беннета Клиболда накрыло это существо с телом Дилана»^{35}.

Здесь он писал о себе в третьем лице, что предполагает точку зрения со стороны. К тому же цитата обозначает раскол между личностью (Дилан Беннет Клиболд) и какой-то сущностью с телом Дилана. Этот странный запутанный пассаж предполагает, что в своем представлении он на самом деле не был собой — что бы это ни значило. Дальше в той же записи он говорил: «У меня нет истинной человеческой натуры, как была у Дилана»^{36}. Он пишет так, будто он — не Дилан, будто он существует в отрыве от Дилана. Это ощущение расколотой личности — «я», «отброшенного» от собственной человечности, — проходит через дневник красной нитью.

Размышляя, стоит ли позвонить девочке, которая ему нравилась, он писал: «Звонить ей — это состояние человечности»^{37}. Во-первых, снова странное построение фразы и использование слов. Во-вторых, похоже, он хочет сказать, что позвонить ей — это человеческий поступок, словно сам он — не человек. Через два предложения он написал: «У моей человечности фут-фетиш»^{38}. И снова он писал так, будто не у Дилана фут-фетиш, а у его отброшенной человечности, которая не входит в его истинную личность. Позже в документе, написанном незадолго до нападения, он сказал: «Ладно, это мое завещание. Это человеческий поступок, но и хрен с ним»^{39}. Это предполагает, что, даже представляя себя нечеловеком, он все-таки понимал, когда совершает типичные человеческие поступки — например, когда пишет завещание. Точно так же при размышлениях насчет звонка девушке Дилан писал: «Что-то не дает мне ей позвонить, человеческая сторона ставит стену, чтобы помешать позвонить»^{40}.

Портрет шизотипического расстройства от доктора Теодора Миллона включает и чувство отстранения от самого себя, как у Дилана: «Настоящее „я“ личности обесценивается и теряет смысл, откалывается, отбрасывается»^{41}. В дневнике Дилана видно, как он отколол и обесценил свое человеческое «я». Миллон называет это «постоянным отрешением или отречением от себя»^{42}. Дилан явно позиционировал себя отстраненным от собственной личности и отрекался от человечности. Еще Миллон пишет, что шизотипики «могут словно попасть в ловушку некой силы, которая не дает им реагировать на других или проявлять к ним эмпатию»^{43}. Это видно в замечании Дилана о том, что человечность мешает позвонить девушке. Формулировки Дилана на эту тему удивительно похожи на описание шизотипического опыта данного Миллоном.

В тему бесчеловечности вплетается тема Бога. Здесь мы возвращаемся к первой цитате Дилана, намекнувшей на бредовое свойство его мышления: «когда я в человеческом обличии». Оказывается, поскольку Дилан не мог обрести успех в реальном мире, он создал себе такой мир, где он то богоподобен, а то — сам Бог. 21 мая 1997 года он находился только на уровне Бога: «Я БОГ в сравнении с некоторыми из этих несуществабельных безмозглых зомби. И все же мне интересны их поступки, как ребенку — новая игрушка»^{44}. Он позиционировал себя Богом, взирающим на человечество свысока, с улыбкой или любопытством. Возможно, это был его способ справиться с экстремальным ощущением, что он не «нормальный» человек. Защитой Дилана против страха быть аутсайдером — быть аномальным — стало превращение статуса аутсайдера в преимущество, словно он выше обычных людей. Например, он воображал, что человечеству не хватает его высших знаний: «Пусть человеки страдают без моего знания всего и вся»^{45}.

Однако 5 сентября 1997 года он уже писал: «Я есть бог — бог печали»^{46}. 3 ноября он был безутешным богом: «Какой из меня бог… все, кого я мог любить, меня бросили»^{47}. 2 февраля 1998 года он утверждал: «Я БОГ»^{48}. Со временем Дилан перешел от сравнений себя с Богом к утвердительному заявлению, что он Бог. Дилан создал альтернативную версию реальности, где другие люди — зомби, а он — высшее существо.