Поцелуй воина - [52]

Разжигая в себе чувство гнева, Ада встала перед Габриэлем.

– Большинство людей дают обеты только тогда, когда искренне верят, – сказала она. – Они чувствуют связь с высшей идеей. Они чувствуют себя призванными – даже обязанными – дать обет Господу. Они не используют их как тюрьму или наказание. Ты спрятался от мира и выстроил вокруг себя клетку.

– Ты не знаешь меня.

– Ты прав. Мне интересно, каким бы ты был на свободе.

– И был бы свободным от моих обязательств?

– Свободным от этой лжи. Я знаю, что сказала достаточно. – Она подошла к нему ближе, чувствуя его жар. – Ты не подходишь этому месту. Все видят, насколько ты отличаешься. Ты здесь чужой.

– Я... – Его голос стал хриплым до скрипа. – Я здесь не чужой. Ты не отнимешь этого у меня, каково бы ни было твое тело и твои слова.

– А чем ты был без ордена?

Темные глаза закрылись, он был повержен.

– Рабом и убийцей. Вот почему я решил связать себя этими клятвами.

Она покачала головой.

– Я не верю...

– Ада, не имеет никакого значения, во что ты веришь.

– Нет. Нет! Только то, во что ты веришь. Ты придумываешь ограничения, которые причиняют тебе боль. Ты отрезаешь себя от жизни. Насколько я знаю, ты лжешь мне! – Слезы рвались на свободу. Он не монах – это было ясно с самого начала. Но она воображала его воином, кем-то могущественным и сильным. Кем-то сильнее ее. – Ты скажешь мне правду? Ты доверишься мне?

Но он не ответил. Его глаза предостерегали ее. Мужчина, которого она касалась и любила сегодня утром, исчез. И будет лучше, если она забудет, что он когда-либо существовал.

Глава 20

Факелы догорали, тихо мерцая за его спиной. Габриэль полночи простоял в оружейном зале, не в силах стряхнуть оцепенение. Если он вернется в свою келью, то останется наедине со своими мыслями, своими ошибками и своей плетью. Никогда он не считал себя трусом, но сегодня вечером он вряд ли сможет вынести наказание. Раны, которые ему причинила Ада, и так достаточно жестоки. Он чувствовал себя изможденным и разорванным на куски.

«Расскажи ей, – нашептывал голос в его голове. – Она поймет».

Нет. Ада может понять, почему он выбрал монастырскую жизнь, но никогда не сможет осознать, кем он был прежде.

Покушение на жизнь короля – как она сможет простить это?

Если бы ход битвы при Аларкосе чуть изменился, хотя бы чуть-чуть, король Альфонсо оказался бы на милости клинка Габриэля. Но милость – это для слабаков. Шесть лет назад, в Аларкосе, он не знал значения этого слова.

Стоя перед стеной мечей, Габриэль открыл глаза. Сняв один, он взвесил в руке идеально сбалансированное оружие. Эфес соответствовал клинку и давал ему грациозность и силу. Простота. Только металл и человек. Габриэлю не позволялось иметь мнение, куда повернуть свой клинок, как лошади, которая не может противоречить всаднику. Всего лишь посланник, он доставлял адресату смертельное намерение своего отца, не задумываясь и не сожалея.

Время вдали от властителя де Сильвы научило его отвечать за свои проступки. Наставник Пачеко указывал, какие шаги нужно предпринять, чтобы очиститься. Болезненные шаги. А когда Габриэль оступался, Пачеко давал ему новый шанс. Больше он не оступится. Ада должна это понять.

Габриэль сжал рукоять меча, холодный металл согрелся в его руке. Между большим и указательным пальцами горели содранные мозоли. Он больше никогда не возьмется за меч. Он больше никогда не поцелует Аду, не коснется ее, не ляжет с ней. Она должна понять это.

Двумя днями позже Бланка смотрела из окна на прекрасный вид раскинувшегося далеко внизу Уклеса. Поднимающееся солнце золотило приземистые белые здания. Она представляла себе бурную утреннюю жизнь субботнего рынка. Она представляла это и хотела этого.

– Это место не то, чего ты ожидала, да?

Бланка оглянулась на Аду. Одетая в темно-зеленое платье – то самое, от которого ее кожа казалась еще бледнее, а волосы – темнее, – Ада смотрела на нее с едва заметной дразнящей улыбкой.

– Трудно сказать, – ответила Бланка с наигранной задумчивостью. – Я видела всего одно строение, а город не видела вообще. Говорить что-либо сейчас было бы несправедливо.

Улыбка Ады стала шире.

– Но ты уже это сделала.

– Да, боюсь, что так. – Она отвернулась от узкого окна и его солнечного соблазнительного вида и села на кровать. – Я боюсь, что мои ожидания жизни вне Епеса окажутся необоснованными. Наверное, по большому счету все города похожи друг на друга. – Она пожала плечами. – Ты поняла это, когда покинула Англию?

Ада принялась заплетать в косу свои длинные шелковистые волосы. Бланка потрогала свои – курчавые, жесткие, туго закрученные на голове – и немного позавидовала.

– Ты права, у городов есть много общего, – сказала Ада. – Но разница в культуре и мышлении все-таки существует. Интерес в том, чтобы искать эти различия.

– А как насчет нашего побега из Епеса? – От воспоминаний об их захватывающем бегстве у нее участилось дыхание. – Может ли обычная жизнь соперничать с таким приключением?

Проворные пальцы Ады стали двигаться медленнее. Ее лицо потемнело, как солнце, скрывшееся за облаками.

– Я насмотрелась таких приключений достаточно, и теперь хочу покоя, ничего больше.