Поцелуй Валькирии - [20]

Адель подскочила к рассерженной мамаше. Не хватало еще, чтобы ее жалобы достигли директора школы.

— Прошу прощения, но мама Ясы не говорит по-английски, — Адель внимательно оглядела необычный костюм дамы, странную прическу и пригласила ее в дом, внимательно следя за тем, чтобы гости правильно оставили в прихожей обувь. Она не ошиблась — в гостиной женщина тут же загляделась по сторонам, и Адель усадила ее на подушку с твердой спинкой.

— Яса, покажи свою комнату… — как ни силилась, она не могла припомнить имя обиженного драчуна, — … товарищу.

Мальчишки с облегчением покинули гостиную. Яса, переваливаясь, нерешительно поплелся наверх — хвастаться перед одноклассником ему было нечем. Извинившись, Адель прошла на кухню.

— Кен велел не пускать незнакомцев в дом, — пробормотала Томико. — Я даже страховым агентам не открываю. Как эту женщину охрана пропустила? Их же строго предупредили.

Не обращая внимания на ее хмурый вид, Адель выложила на стол коробку купленных по дороге пирожных. Хозяйка им явно обрадовалась и с готовностью достала банку черного чая.

— Иэ[19], - Адель поставила на поднос корзинку японских сладостей, старинный чайник, наполненный кипятком, и отправилась угощать гостью.

Вскоре в гостиной раздалось гипнотическое постукивание бамбука о фарфор, и Томико услышала возглас:

— Прелестно! Должна признаться, синяк Майкла — лишь повод заглянуть в настоящий японский дом. Все эти сувениры, вывезенные с островов, у нас смотрятся фальшиво.

— Чем вы занимаетесь? — Адель с интересом оглядела причудливый наряд женщины.

— Чечеткой. Танцую и преподаю степ.

Адель представила маленький зеркальный зал, стоит лишь надеть степ-ботинки и музицировать. Твои ноги — музыкальный инструмент, чувство ритма руководит ими. Стук набоек подчеркивает мотив, создает особые вариации внутри мелодии, выражает настроение: романтическую грусть или бесшабашную удаль.

— Вы возьметесь обучать Ясу?

Степ-танцовщик купается в ритмах, импровизирует и создает комбинации, творит с композитором наравне.

— Пожалуй, возьму. В мальчике уже заложена поразительная непринужденность движения, естественность. Несмотря на вес, он легок, как бабочка. А одна из черт мастерства степистов — раскрепощенность.

В раздражении стиснув тонкие губы, Томико поднялась наверх и заглянула в щель детской. Майкл ползал по полу (из-за котенка татами пришлось на месяц-другой убрать) в полном восторге от коллекции маленьких автомобилей, созданных для Ясы Кеном.

— Я в жизни таких не видел, это модели будущего!

Ближе к вечеру Адель приготовилась к маленькой экспедиции: из пустой комнаты Эда она позаимствовала одну из камер, спустилась в гостиную и дозвонилась до Ника. В трубке послышалось его позевывание.

— На том свете отоспишься! Команде вставать, койки убрать! — Адель тут же осадила себя — она слишком заигралась в его корабельные игры.

— Вода усталости не знает, — вздохнул Ник. — Эх, у меня сегодня был аврал.

Что ж, она сама виновата, Ник принимает работу за дружбу. Следовало вовремя поставить таксиста на место. Разве ее должны волновать чувства какого-то водителя?

— Надеюсь, отдых пойдет тебе на пользу, и подобного больше не повторится, — стараясь придать голосу ледяные нотки, Адель закончила разговор. Но стоило положить трубку, как стало грустно и одиноко.

До места Адель добралась быстро, такси отпустила раньше и прошла переулок пешком. Форточку оставили распахнутой, и она запросто отворила окно и влезла в студию глухонемого. Здесь ничто не интересовало ее, путь был свободен — дверь заменяла бамбуковая шторка, и Адель мигом проникла в коридор, добежала до закрывающей вход в мастерскую фусумы и бесшумно отодвинула ее. Где альбом оживающих картин?

Она отдавала себе отчет, что поступала неблагоразумно. Но если ее что-то интересовало, теперь Адель могла позволить себе удовлетворить маленькую страсть к познанию — детский каприз, в котором когда-то ей жестко отказывали. Ее желания слишком долго были подчинены общим стремлениям.

Луч фонарика высветил стол, набросок на кальке. Адель приблизилась. Ей легко удалось представить, как распускаются на коже черно-красные цветы, как усмехается прекрасный самурай, сверкая взором из-под плавно изогнутой брови. Чуть колышутся складки его одеяния, рукоятку меча сжимают крепкие молодые пальцы, трава прогибается под напряженными ступнями…

Зашуршала фусума, и Адель автоматически согнулась в поклоне. В коридоре горел свет, и человек иронично ответил на ее приветствие.

— Я к мастеру, — буркнула Адель и неожиданно услышала:

— Ноу проблем.

Незнакомец предложил ей выйти. В коридоре ждал его желтолицый напарник — он вежливо снял с ее шеи фотокамеру.

— Прошу! — указал дорогу первый.

Адель бегло рассмотрела их. Приторный запах дорогого одеколона, костюмы a la американский гангстер: та же белая рубашка, черные пиджак и галстук, на лице — темные очки. Во время оккупации японцам, видимо, демонстрировали исключительно фильмы о героях 30-х годов, бесстрашно грабящих банки.

Узкий коридор скоро закончился, превратившись в узкую лестницу вниз. Отсюда слышались звуки музыки и английской речи. Несколько ярких ламп освещали подвал, в углу расположился столик с игральными картами и подносиком, где мерцали фарфоровые рюмки, кувшинчик саке и внушительная бутыль виски. Патефон и радио, стоящие на полу, наперебой горланили, телевизор был выключен.