Поцелуй обмана - [8]

Глядя на круг неба над соснами – далекий, недосягаемый, сияющий и живой, – я всем своим существом тянулась к его магии. И деревья тянулись навстречу магии, а потом вдруг все разом затрепетали, будто полчище призраков пронеслось по их верхушкам – целый мир, недоступный моему пониманию.

Я припомнила раннее детство. Когда мне не спалось, я поднималась на крышу цитадели, самое тихое и укромное место, запрокидывала голову к небу и превращалась в крошечную песчинку вселенной. Тогда я тоже чувствовала единение с чем-то, чего не могла назвать.

– Сумей я дотянуться до звезд, все бы узнала. Все поняла, – говорила я.

– Что ты поняла бы, родная? – спрашивала мать.

– Это, – отвечала я, прижимая ладонь к груди. Я не знала, какими словами описать томившую меня боль.

– Нечего тут понимать, милое дитя, это просто ночной холод. – С этими словами мать брала меня на руки и уносила в кровать.

Позже, когда мать поняла, что мои ночные вылазки продолжаются, на двери, ведущей на крышу, появился тяжелый замок. Так меня разлучили со звездами.

Паулина прошептала последние слова молитвы:

– И да будет так во веки веков.

– Во веки веков, – повторила я, пытаясь представить, сколько же это – во веки веков…

Паулина свернулась калачиком рядом, и мы укрылись моей свадебной накидкой. В наступившей тишине казалось, что лес, осмелев, подступает ближе, приглушая свет костра.

Паулина уснула почти сразу, а во мне бурлили воспоминания о событиях дня. Я была измотана, каждая косточка болела и ныла, а мысли метались беспорядочно, словно несчастный кузнечик под копытами табуна.

Глядя на мерцающие звезды, я утешалась лишь тем, что и принц Дальбрека, скорее всего, тоже не спит. Едет, должно быть, домой по тряской, разбитой дороге, один в неудобной карете, холод ломит старые кости – и нет рядом юной жены, чтобы его согреть.

Глава третья Принц

Я потуже затянул вьюк ремнем. В нем было припасов на две недели, а в кошельке – достаточно монет на случай, если поиски затянутся. Раз-другой, возможно, придется заночевать на постоялом дворе. Впрочем, мне не верилось, что она могла удалиться от цитадели больше, чем на день пути.

– Я не могу тебя так отпустить.

Я улыбнулся Свену.

– Думаешь, у тебя есть выбор?

Перед ним стоял не мальчишка, вверенный его заботам. Я стал взрослым мужчиной, перерос его на два дюйма и на тридцать фунтов, а затаенной злости во мне накопилось столько, что это делало меня грозным соперником.

– Ты все еще злишься. Прошло всего несколько дней. Подожди еще немного.

– Я не злюсь. Скорее, нахожу это забавным. И любопытным.

Свен перехватил поводья моего коня, так что тот шарахнулся.

– Ты сердишься, потому что она проделала это раньше.

Иногда я готов был убить Свена – слишком уж он смышлен для простого вояки, покрытого шрамами. Я вырвал у него поводья.

– Меня это только позабавило. И заинтересовало.

– Это ты уже говорил.

– Значит, так и есть.

Я набросил на спину коню подседельник, закрепил и тщательно расправил.

Свен не видел ничего забавного в моем отъезде и все продолжал отговаривать меня, пока я седлал лошадь. Я слушал его вполуха. Все мои мысли были о том, как же это, наверное, прекрасно, сбежать. Мой отец отнесся к происшедшему куда серьезнее, чем я сам, усмотрев в этом намеренное оскорбление. Что это за король, если он не смог уследить за собственной дочерью?

Они с министрами уже снаряжали отряды для укрепления пограничных гарнизонов, готовясь продемонстрировать Морригану свою военную мощь. Ненадежный союз был расторгнут, но хуже воинственных выпадов, хуже атмосферы всеобщих подозрений были для меня жалостливые взгляды матери. Она уже начала заводить разговоры о том, чтобы подыскать мне новую невесту в одном из Малых королевств или даже из наших собственных знатных семейств – забывая при этом, ради чего все это вообще было затеяно.

Я вскочил в седло. Конь подо мной всхрапнул и ударил копытом – ему, как и мне, не терпелось пуститься в путь.

– Погоди! – Свен преградил мне дорогу (сущая глупость для того, кто так хорошо знаком с повадками лошадей, особенно моего жеребца). Опомнившись, он посторонился. – Ты ведь даже не знаешь, куда она направилась. Как ты собрался ее искать?

Я удивленно поднял брови.

– Ты не веришь в собственные силы, Свен. Вспомни, у меня был лучший учитель.

Мне показалось, что Свен готов осыпать себя проклятиями. Сколько раз он твердил об этом мне, мальчишке ниже его на две головы! Сколько раз повторял, больно ухватив за ухо, что мне, счастливчику, достался лучший учитель и я не должен тратить попусту его драгоценное время. Конечно, мы оба понимали злую иронию судьбы. Свен был прав. У меня был лучший учитель. Он хорошо учил меня. Меня отдали ему в обучение восьмилетним щенком, в двенадцать я стал курсантом, в четырнадцать принес присягу, а к шестнадцати был готовым воином. Я провел рядом со Свеном куда больше времени, чем с собственными родителями. Именно ему я был обязан тем, что стал настоящим воином – тем обиднее. Я был, пожалуй, самым необстрелянным, самым невоевавшим воином в мире.

Уроки Свена включали и изучение военной истории королевства – достижений и побед предков – много же их было! Короли Дальбрека, включая моего отца, всегда отличались воинской доблестью. Отец дослужился до генерала, когда трон еще занимал его отец. Мне же – единственному наследнику единственного наследника, о военной карьере нечего было и думать. Случись что, мне на замену не было даже двоюродных братьев. Я участвовал в кампаниях, но на передовую меня не допускали – в лучшем случае я добирался до поля, когда шум битвы уже давно затих, но даже при этом меня всегда окружал целый взвод, готовый защитить от любой неожиданности.