Поцелуй меня в Нью-Йорке - [50]

– Что такое?

– Да нет, ничего. Я просто пыталась понять, кто из вас с кем в каком родстве. Но уже догадалась, что вы с Вито – брат и сестра.

– А ее не проведешь, – шутит Вито.

Карла садится за стол и наливает себе вина.

– Ты должна рискнуть, – говорит она мне. – И Колумбийский – отличный университет, правда, Энтони?

– Мне нравится, – отвечает парень.

Карла снова обращается ко мне:

– Ты должна использовать свою молодость на всю катушку. Следуй за своими мечтами, пока у тебя еще есть для этого силы.

– Ты вот следовала за своими мечтами, – бормочет Вито, – из-за чего в итоге в старости ходить толком не сможешь. Если она не хочет рисковать, не надо наседать на девочку.

Карла закатывает глаза:

– Старость настигает тебя независимо от того, что ты делал в молодости. Большинство из того, о чем ты мечтаешь, трудно реализовать, но нельзя не попробовать. Изабелла, она… она это понимала.

И вновь тишина опускается на нас. Это очень удручает.

Негромкий голос Вито раздается очень кстати:

– Да, да. Так и есть.

Я вспоминаю, каким Энтони был, когда мы только познакомились… Ему было больно, и на самом деле не столько из-за поступка Майи. Он не хотел идти домой. Парень не хотел скрывать свои переживания, просто боялся говорить об этом. Потому что разговор равноценен столкновению с ситуацией лицом к лицу, а столкновение лицом к лицу означает боль от потери матери, жены, сестры… Цель любой скорби – это в конце концов возвращение к нормальной жизни. Но Изабелла была такой значимой частью жизни всех этих людей, что они теперь просто не знают, что такое «нормально».

– Я искренне сочувствую вашей потере, – понурившись, тихо говорю я.

Родственники Энтони поднимают головы, их лица грустны, и они смотрят в разные стороны. Губы у всех крепко сжаты, словно они опасаются, что вот-вот заплачут. Вито и Люк кивают мне. Фрэнк уставился в потолок, качая головой. Энтони молча смотрит на меня, и я вынуждена заставлять себя не отводить от него взгляда, потому что внезапно начинаю переживать, не сказала ли я чего-нибудь лишнего.

– Ты хорошая девочка, – говорит Карла. Она посылает мне слабую, но искреннюю улыбку. А затем качает головой: – Рак – страшная вещь. Но с этим ничего нельзя поделать. Так что расскажи-ка нам, Шарлотта, что с тобой не так? – Женщина улыбается мне, как бы говоря, что прямо сейчас лучше обсудить этот вопрос, а не другие. Ох уж эта упрямая семейка! – Тебе предлагают отличную возможность, а ты не желаешь ею воспользоваться?

– Дело не в этом, – отвечаю я. – Мне просто… есть о чем подумать.

Фиорелла фыркает:

– По мне, так тут попахивает проблемами с мальчиком.

Я ничего не отвечаю, молча смотря на свои холодные макароны и удивляясь, как мне уже удалось съесть бо́льшую их часть.

– Позволь мне дать тебе совет, который я бы хотела получить от кого-нибудь в твоем возрасте. – Я поднимаю взгляд на Карлу и понимаю, что все, что она собирается сказать мне дальше, очень серьезно, ведь она положила нож и вилку! – Никогда не принимай важное решение, если оно, так или иначе, связано с мужчиной. Женщина должна оставаться женщиной, всегда думая о себе. В любом случае, большинство мужчин вообще не стоят твоих слез.

Я пытаюсь справиться с собой и не отводить взгляда от Карлы. Но все же проваливаю попытку и всего лишь на секунду бросаю взгляд на Эн-тони.

– Ну, – говорит Карла, возвращаясь к еде. Понимающая улыбка играет на ее губах. – Возможно, за исключением некоторых. – Затем она переводит взгляд на Энтони: – Я рада, что ты привел Шарлотту к нам вместо той, другой. Она была хорошенькая, но чересчур самовлюбленная.

Поев, я вывожу Мистейк на задний двор, чтобы она побегала и сделала другие важные дела, пока семейство Монтелеоне убирает со стола. Свет из кухни немного освещает задний двор – как и передний, он неухожен и немного запущен, – и я машу Энтони рукой. Он стоит рядом со своей тетей, моя тарелки, которые Карла затем вытирает. Когда все наелись, женщина спросила, кто хочет помочь ей убрать со стола. Все согласились, но Карла выбрала Энтони, потому что он единственный «моет посуду нормально».

– Привет! – Люк выходит на задний двор с новой банкой пива в руке.

Я здесь меньше получаса, но мне кажется, это уже третья бутылка, которую я у него вижу.

Надеюсь, у него завтра нет дежурства.

Глаза у Люка такие же широкие, как и улыбка.

– Ну и как тебе первое впечатление от американского Рождества?

Я смотрю на Люка и замечаю фигуру Энтони в кухонном окне, и почему-то это заставляет меня задуматься о том, как я на самом деле отношусь к его старшему брату.

– Было здорово, – отвечаю я. – Только я не представляю, как вы все сегодня будете спать, съев столько спагетти.

Люк улыбается мне, поднимая банку с пивом в качестве ответа. Я тоже улыбаюсь ему, но не слишком долго.

– Что ж, – говорит он. – Думаю, ты быстро привыкнешь. Ты все равно выберешь Нью-Йорк.

– Ну, только если я решу учиться в Колумбийском университете, – возражаю я.

Люк внимательно меня рассматривает:

– Ты не сможешь отказаться от него, милая. Это слишком хорошая возможность. Кроме того, Нью-Йорк только выиграет, если сюда будет приезжать учиться как можно больше классных английских девчонок.