Поцелуй меня, дьявол - [29]

Я подкатил к подъезду по крытой аллее. Где-то за домом слышался приятный женский смех на фоне тихой музыки из радиоприемника. Засмеялся мужчина, к нему присоединился другой.

Я заглушил двигатель и вылез из машины, соображая на ходу, как лучше поступить — явиться без предупреждения или пройти через обычную процедуру. В этот момент послышался шорох шин на аллее, и я увидел светло-зеленый «мерседес», который остановится около дома, коротко просигналил в знак привета, взревел и заглох.

Странная вещь красота. Например, все дети прекрасны независимо от того, как они сложены. В какой-то момент любая женщина прекрасна, лишь бы была подходящего цвета. Здесь главную роль играет не внешний фактор, а нечто более сложное, не поддающееся точному описанию, но воспринимаемое с первого взгляда, и именно этим обладала женщина, которая вышла из «мерседеса».

У нее были светло-каштановые волосы, буйная копна волос в отблесках солнечного света. Она улыбнулась мне, и в очертаниях ее рта было столько своеобразного великолепия, что все остальное отошло на задний план. Он был обольстительно красивый, с полными и влажными губами, своевольный и нетерпеливый.

Она подошла ко мне быстрыми шагами, чуть заметно улыбаясь, и легкий ветерок трепал ее волосы.

— Привет, — сказала она. — Приехали в компанию?

— Нет, — сказал я. — К сожалению, по делу.

Она засмеялась гортанным смехом, обнажив ровные зубы, скользнула по мне мгновенным оценивающим взглядом, и на лице у нее появилось смешанное выражение озадаченности и любопытства.

— То-то я вижу, что вы немножко не такой, — сказала она.

Я промолчал, и она протянула мне руку.

— Мики Фрайди.

Я улыбнулся и взял ее руку.

— Майк Хаммер.

— Два Майкла.

— Похоже, так. Вам придется сменить имя.

— А почему не вам?

— Вы правильно сказали, что я не такой. Я говорю, а не мне говорят.

Она сжала мне руку, и ее смех заглушил все другие звуки.

— Все-таки я останусь Мики… во всяком случае, пока. — Я выпустил ее руку, и она спросила:

— Ищете Карла?

— Совершенно верно.

— Не знаю, что там у вас за дело, но попробую помочь. Дворецкий все равно скажет вам, что Карла нет, так что не будем его спрашивать, ладно?

Вот такой и надо быть, подумал я. Дружелюбной и без всяких выкрутасов. Чтобы каждому было видно хорошее воспитание. Чтобы оно могло проявиться во всем своем блеске. Если она берет вас за руку, то так, будто вы близки и знаете друг друга всю жизнь; если заводит разговор, то так, будто его только что прервали.

Мы пошли вокруг дома по дорожке, вымощенной каменными плитами и обсаженной цветами, нисколько не торопясь и любуясь красотами этого райского уголка.

Я предложил ей сигарету, щелкнул зажигалкой, потом прикурил сам. Выпуская дым изо рта, она спросила:

— Кстати, какое у вас дело? Как мне вас представить — как своего друга или как-нибудь еще?

Ее рот был слишком близок и вызывающе нетерпелив. Смотреть на него было таким же испытанием, как для голодающего смотреть на жареный кусок мяса на вертеле. Я глубоко затянулся и сказал, глядя ей в глаза:

— Я ничего не продаю, Мики… пока не пришла беда. Возможно, я ошибаюсь, но очень сомнительно, чтобы меня нужно было представлять Карлу.

— Не понимаю.

— Тогда прочитайте обо мне. Любая газета даст вам информацию.

Она посмотрела на меня, как на редкого зверя в клетке.

— Наверное, я это сделаю, Майк, — улыбнулась она, — но вряд ли я найду там что-нибудь такое, чему я могла бы удивиться. — И снова улыбка и гортанный смех.

В этот момент мы завернули за угол, и я увидел Карла Эвелло.

В нем не было ничего особенного. На улице он вряд ли привлек бы ваше внимание, в крайнем случае его можно было принять за бизнесмена. Мужчина лет под пятьдесят, заурядной внешности, начавший раздаваться в талии, но тщательно скрывающий полноту за счет искусства портного. Он смешивал коктейли на столе под пляжным зонтом, пересмеиваясь с тремя девицами, которые сидели в шезлонгах.

Двое мужчин рядом с ним тоже могли бы показаться бизнесменами, если бы вы не знали, что один из них был главарем рэкетиров в портовом районе и частым гостем на первой полосе газет. Другой не торговал принудительным трудом, краденым товаром или несчастьями на заказ, но его бизнес был не менее грязным. Он держал контору в Вашингтоне и торговал влиянием. Он с одинаковым усердием жал руки президентам и бывшим каторжникам, наживался на устройстве нужных знакомств.

Я бы чувствовал себя более свободно, если бы разговор при моем появлении прервался. Тогда я бы знал, как себя вести. Но ничего не произошло. Девицы мило улыбнулись и вежливо поздоровались. Пока шел обмен именами, Карл изучал меня с таким лицом, словно пытался припомнить, где он меня видел.

— Хаммер, Майк Хаммер, — сказал он. — Ну да, конечно. Частный детектив, не так ли?

— Был.

— Да-да, несомненно. Я частенько читал о вас. Сестре только волю дай, уж она постарается найти себе необычного провожатого. — Он широко улыбнулся, прямо-таки просиял. — Позвольте представить вам Эла Аффи, мистер Хаммер. Мистер Аффи — деловой представитель бруклинской фирмы.

Главарь портовой мафии изобразил на своем лице кривую улыбку и протянул руку. Меня так и подмывало дать ему по роже, но вместо этого я пожал ему руку и посмотрел в глаза с такой же улыбкой, с какой он смотрел на меня, потому что мы с ним когда-то встречались и оба прекрасно помнили об этом.