Поцелуй меня, дьявол - [27]

— Они были здесь, Энди?

— Майк, мне это не нравится.

— Мне тоже. Когда они были?

— Час назад.

— Ты их знаешь?

Он замотал головой и мельком взглянул мимо меня в боковое окно.

— Мне их показали.

— Трезвые?

— Взяли два виски, но едва притронулись. — Он снова посмотрел мимо меня. — Низенький нервничал… злился, что другой не дает ему выпить.

Энди засунул руки под передник, чтобы не тряслись.

— Майк… никто даже говорить с тобой не станет. Кому охота связываться с этими подонками? Может, не будешь сюда заходить… пока все не утрясется?

— Ничего не утрясется, приятель. И я хочу, чтобы ты шепнул об этом тому, кто услышит и передаст дальше. А ребяткам этим скажи, что не надо больше меня искать. Пусть сидят на месте, я сам их найду.

— Не лезь на рожон, Майк!

— Запомни — тому, кто услышит и передаст дальше.

Я нащупал ручку и открыл дверь. Улица была пуста, на углу стоял полицейский. Мимо проехала патрульная машина, и он ей козырнул. Двое пьяных у него за спиной завернули за угол и передразнивали его, приставив большой палец к носу.

Я повернул ключ в замке. Я знал, что изнутри должна быть накинута цепочка, поэтому лишь чуть приоткрыл дверь и сказал:

— Это я, Лили.

Вначале не было ни звука. Потом я услышал медленный выдох — так выпускают воздух после глубокого вздоха. Лампа в углу была включена, и в ее неярком свете комната казалась пустой. Она появилась безмолвно, и блеск ее волос словно бы прибавил света.

В улыбке, с которой она взглянула на меня через приоткрытую дверь, была какая-то неестественная напряженность. Странная, далекая, непонятная улыбка, которая мелькнула и погасла. Она сняла цепочку, и я шагнул в открывшуюся дверь.

Теперь пришел мой черед сделать медленный выдох. Она стояла, как изваяние, устремив на меня неподвижный взгляд. Рот у нее был полуоткрыт, за белой полоской зубов двигался кончик языка. Глаза, похожие на два бездонных колодца, были страшны своей черной пустотой.

Потом она улыбнулась, и свет, который золотил ее волосы, отбросил тени на плоский живот, обозначив пышные формы, замершие в напряженном ожидании, и на ее лице появилось такое же выражение, как тогда, в доме на Атлантик-авеню… а потом оно внезапно исчезло, как спугнутая птица.

— Тебя никто не просил ждать.

— Я… не могла заснуть.

— Звонки были?

— Два. Я не отвечала. — Пальцы ее прошлись по пуговицам халата от подбородка до коленей, как бы проверяя, все ли они на месте — видимо, машинальный жест, который вошел у нее в привычку. — Кто-то здесь был, — сказала она, и в ее глазах мелькнул страх.

— Кто?

— Сначала постучали, потом пытались открыть дверь. — Она говорила почти шепотом, и я видел, как у нее дрожит подбородок. Ненависть из прошлого захлестнула меня с головой, руки судорожно сжались в кулаки.

Она медленно отвела глаза.

— Сколько можно бояться, Майк? — спросила она. — Сколько… можно?

Я обхватил ее лицо ладонями, приподнял вверх, заглянул в жаркие глаза, затуманенные слезами. Мне хотелось сказать ей, что скоро она избавится от страха. Избавится навсегда. Но я не мог этого сделать, потому что ее полураскрытый жадный рот был слишком близко. А потом она отпрянула от меня коротким резким движением, в котором тоже чувствовался страх.

Это продолжалось недолго, и мне вспомнились ее слова, что я славный парень, а славный парень должен быть осторожным, когда рядом женщина. Тем более женщина, которая только что вылезла из ванны, чтобы открыть ему дверь, и на ней лишь тонкий шелковый халатик, а вы знаете, что происходит, если он намокнет. В глазах у нее заплясали огоньки, затем она ушла в спальню и закрыла за собой дверь.

Я слышал через дверь, как она двигалась, как легла в постель, потом погасил свет, сел в кресло у окна и включил приемник. Но я ничего не видел и не слышал, мысли мои блуждали далеко в горах. Я вышел на поворот, и внезапно из темноты вынырнула женщина-викинг, размахивая руками в лучах фар. Пронзительно взвизгнули тормоза, она приближалась с каждой секундой, и уже не было никакой надежды остановить машину. Она испустила последний крик, который вобрал в себя весь ужас мира, и я почувствовал, как холодный пот стекает у меня по затылку. Она была уже мертва, а крики все еще неслись из-под колес, и лишь после того, как я очнулся и поднял трубку, они окончательно стихли.

Я сказал короткое «алло», сказал еще раз, и тогда приятный тихий голос спросил:

— Майк Хаммер?

— Совершенно верно. Кто говорит?

— Неважно, мистер Хаммер. Я просто хотел привлечь ваше внимание к одному факту. Когда вы сегодня выйдете на улицу, перед вашим домом будет стоять новый автомобиль. Он принадлежит вам. Документы на сиденье, и все, что вам остается сделать, — это подписать их, поставить свои номера.

Из трубки на меня дохнуло смрадом.

— И что дальше, приятель?

В тихом голосе появились металлические нотки.

— А дальше то, что мы извиняемся за вашу прежнюю машину, очень извиняемся. Очень жаль, что так получилось. Но что было, то быльем поросло.

— Заканчивайте.

— Вы берете машину, мистер Хаммер, и уезжаете в длительный отпуск, месяца на три-четыре.

— А если не уеду?

— Тогда оставьте ее там, где она стоит. Мы позаботимся о том, чтобы она была возвращена покупателю.