Поцелуй - [88]

Он с сомнением взглянул на нее.

— Но мы пока не знаем, что с миссис Лоренс. Это обойдется недешево.

Иззи только обрадовалась: наконец-то она употребит деньги с толком.

— Мне плевать на расходы. Неважно, сколько это будет стоить. Я оплачу все.

Глава 49

Когда Джина узнала, что ее перевозят в больницу Каллен-Парк, в Вестминстере, то чуть не заплакала от радости. Не только потому, что клиника славилась роскошью и звездной клиентурой, но еще и потому, что лечение там было на высшем уровне, а оборудование — самое современное. Туда приезжали богатые пациенты со всего света. Джина до сих пор лишь читала об этом в газетах, а теперь узнала, что ею займутся лучшие врачи Калленг-Парк.

Если только что-нибудь способно ее вылечить. Это, разумеется, и был камень преткновения. Не важно, насколько хорош персонал и современны технологии, — некоторые болезни по-прежнему неизлечимы. После двух самых долгих и страшных дней в ее жизни никто так ничего и не сказал. Никто, судя по всему, и не собирался открывать Джине, будет она жить или умрет. Все улыбались и бодро болтали о чем угодно, кроме ее болезни…

Разумеется, подобные мысли начинали осаждать Джину сразу после пробуждения поутру. Ее матери было пятьдесят два, когда опухоль дала о себе знать. Внезапные приступы мигрени, слепящая боль, рвота — все это лечили сильными болеутоляющими, а семейный врач твердил о менопаузе и убеждал, что в ее возрасте не стоит принимать все близко к сердцу.

За несколько месяцев она превратилась из активной улыбчивой любительницы кроссвордов и тенниса в запуганное, замкнутое существо, подверженное внезапным сменам настроения и вдобавок слепнущее. Когда опухоль, наконец, обнаружили, она уже была неоперабельна. Головные боли усилились, прогрессирующий паралич левой половины тела осложнил жизнь, непредсказуемость настроения сменилась жалкими попытками всем угодить, а потом — постоянной эйфорией.

Джина с болью в душе наблюдала за медленным угасанием матери, она обожала ее, отчаянно пыталась заботиться о ней. Делала все, что могла: привезла мать из больницы на Кингсли-Гроув, окружила любовью. Но… зловредный нарост не уменьшался, сказывался на ее памяти, и однажды она позабыла, что ее муж умер три года назад. Самое ужасное, Джине приходилось слушать, как мать плачет в недоумении: «Томас, где ты? Помоги мне… не оставляй меня… Томас, мне так страшно… пожалуйста, не оставляй меня…»

В глубине души Джина понимала, что сходство симптомов не просто совпадение. Обследования продолжались, но в перерывах между ними Джина изо всех сил старалась подготовиться — по крайней мере, рассудком — к известию о том, что у нее опухоль мозга.

И она боялась — страшно боялась, — что ее оставят умирать в одиночестве.

— На меня только что очень странно посмотрела одна из этих жутких сиделок, — проворчал Дуг, врываясь в палату. — Честное слово, не подозревал, что для визита в больницу нужно специально наряжаться, — не унимался он, положив Джине на колени букет мятых розовых гвоздик.

Джина, радуясь неожиданному развлечению, улыбнулась.

— Может, раньше она не видела человека, который надевает оранжевую рубашку с коричневым пиджаком.

— Все так плохо? — Дуг казался таким унылым, что Джине пришлось зарыться носом в гвоздики, чтобы скрыть смех.

— Не плохо, но… необычно. М-м-м, как замечательно пахнут цветы.

Желая поцеловать ее, но не в силах набраться смелости, Дуг просто сел рядом.

— Как ты себя чувствуешь?

Его восхищала способность Джины держаться молодцом. Выслушивая этот вопрос по двадцать раз на дню, она уже привыкла говорить людям то, что они хотели услышать, вместо нелицеприятной правды. Она понимала, что в таком случае разговор продолжится. Плач и нытье только отпугнут.

— Намного лучше. — Джина провела здоровой рукой по чистым светлым волосам. — Сегодня утром снова были анализы, ко мне цепляли электроды и делали энцефалограмму. А потом медсестра вымыла мне голову.

— Отлично, отлично. — Дуг после возвращения из Манчестера места себе не находил от тревоги, и теперь испытал облегчение. — Надеюсь, скоро тебя выпишут. Прежде чем ты снова займешься делами, нужно поправиться…

Это была шутка — насчет дел, — но Джина подыграла: взглянула на часы и кивнула.

— Тебе, наверное, придется взять кого-нибудь на время. На несколько недель. Что, в офисе снова хаос?

Дуг смутился на мгновение: у него не было ни времени, ни желания думать о состоянии кабинета. Главное — Джина.

— Не знаю. Наверное. А что сказали врачи по поводу вчерашнего рентгена?

Джина сглотнула, не желая об этом думать. Врачи, собравшись в комнатушке, которая примыкала к смотровой, совещались шепотом. До Джины доносились лишь отдельные упоминания о желудочке, белом веществе и полушариях. Неулыбчивые лица врачей и косые взгляды были красноречивее слов.

Она снова запаниковала. Не хотелось умирать, одной, без любви…

— Они ничего не сказали. — Джина снова взглянула на часы. Четверть пятого. — Во всяком случае, мне.

Она позволила себе расслабиться. Дуг, заметив уныние в глазах обожаемой женщины, решил: если можно сделать хоть что-нибудь, чтобы она понравилась, что угодно, — он это сделает.