Поцелуй феи - [17]

— Они сами меня в сторону оттолкнули.

— Вот-вот, стереотип мышления. Ты у нас лучший охотник. Никому и в голову не придет, что женщина может так здорово стрелять. Да и вид у тебя совсем не спортсменки. Я думал, биатлонистки очень высокого роста и похожи на мужчин. Но ты ведь, кроме стрельбы, еще и на лыжах должна была бежать, а там, похоже, лишний вес ни к чему.

— Сто тысяч, — вздохнула она. — Неужели заплатят?

— Если все сделаешь правильно, заплатят. А потом, глядишь, тебе понравится, и ты вскоре и свою дачу выкупишь. Она ведь до сих пор стоит недостроенная. Новый хозяин в Америке сидит, боится здесь появляться.

— Хорошо. — Она тяжело вздохнула. — А какой это политик? Почему политик? Вы что, теперь решили и в эти игры сыграть?

— А мы всегда во все игры играем, — невозмутимо заметил Аркадий. — Или ты думаешь, что другие были не политики? Я знаю, как ты переживала за того Кавказца. А ты почитай, что он делал, какими делами заправлял. Думаешь, он ангелом был? Ты почитай газеты, там все пишут.

— Ничего я не думаю… Ладно, значит, балет «Поцелуй Феи»?

— Да. Ты видишь, какое символичное название. Ты там тоже будешь как Фея и тоже «поцелуешь» одного политика. Только он твоего поцелуя пережить не должен. И без глупостей, сразу же уходи. Наш человек имеет приказ не оставлять тебя в живых. Сама понимаешь, что политика — вещь грязная. Тут не до шуток.

— Готовь сто тысяч. — Она впервые перешла с ним на «ты», но это, похоже, его не удивило.

Все получилось так, как и предсказывал Аркадий. Она появилась в темной боковой верхней ложе как раз в тот момент, когда закончился дивертисмент. Винтовка лежала в углу. Она взяла ее, поискала глазами пятый ряд, отошла в глубь ложи, ожидая, когда зажжется свет. В такой момент все бывают ослеплены. Именно в эту долю секунды она и должна выстрелить. Обычно в это время все смотрят на сцену и никто не оглядывается на верхнюю ложу. Уже потом зрители начнут обмениваться впечатлениями и смотреть по сторонам.

В тот самый момент, когда вспыхнул свет, она решительно шагнула вперед. Пятый ряд, известная всей стране лысина. Прицел. Чтобы точно прицелиться и выстрелить, ей нужно не больше секунды. Выстрел. Второй. Она бросает винтовку. В зале раздается громкий крик. Еще один крик. Общие крики. Она выходит из ложи. Пожилой человек показывает ей в сторону лестницы. Она кивает ему и спешит туда, где ее будут ждать. Через минуту она уже была на улице, а потрясенные зрители и артисты все еще пытаются понять, что же произошло.

На этот раз все сработано чисто и аккуратно. Огромные некрологи, туманные сообщения о женщине-убийце заполоняют все газеты. Она даже чувствует некоторую гордость, читая газетные вырезки, специально подобранные для нее Аркадием. Она наконец получает сто тысяч. И ей нравится… Да, ей начинает нравиться ее собственная работа. Об отказе не может быть и речи. Теперь регулярно, раз в два-три месяца, она получает самые крупные и самые сложные заказы. И неизменно успешно выполняет все задания.

И каждый раз дома появляется новая спортивная сумка. Теперь уже она выбирает клиентов. Она давно перешла на «ты» с Аркадием, и их совместная фирма процветает. Целый год. И потом второй…

Она еще раз посмотрела в сторону светившегося окна. Сквозь легкие занавески отчетливо просматривались две мужские фигуры. Один мужчина был гораздо выше другого. Это и был как раз тот нужный ей человек, клиент. Уверенным, отработанным движением она подняла снайперскую винтовку. Главное в таких случаях — не торопиться. Опыт приходит с годами, и она вдруг подумала, что может считать себя опытным киллером. Этим ремеслом она занималась уже более двух лет. Мужчина подошел к окну, словно по ее заказу, и безмятежно встал около него. Очевидно, он ни о чем не подозревал. Значит, смерть будет для него неожиданой и легкой.

Женщина закрыла глаза. Она никогда не молилась в таких случаях, считая богохульством просить у Бога помощи в исполнении смертного приговора. Нет, она молилась потом, уже позже, искренне обращаясь к Богу и каждый раз прося у него кары только для себя. Только для себя, истово твердила она, пытаясь хотя бы таким способом обмануть судьбу и подставить под ее разящий удар лишь собственную жизнь. Но Бог не отвечал ей. То ли он молчаливо соглашался с этими приговорами, понимая, что она берет на себя некую санитарную функцию по уничтожению хищников. То ли просто выжидал, наблюдая, когда именно можно будет вмешаться. То ли его вообще не существовало, и она сама была и безжалостным палачом, и собственным судьей в одном лице. Она это не могла знать. Но подсознательно чувство вины всегда давило на нее, не отпуская с самого первого момента, с самого первого шага.

Она прицелилась, уже зная, что наверняка попадет с первого же выстрела. Правда, она всегда стреляла дважды. Это был ее своеобразный фирменный знак. Она успевала выстрелить в уже падающее тело второй раз и потом с удовлетворением читала в газетах, что вторая пуля входила в тело уже убитого человека. Но второй выстрел был нужен как контрольный. При этом первая пуля вонзалась в сердце, а вторая в голову, что обеспечивало идеальное выполнение любого заказа. Как много времени прошло с тех пор, как она научилась вообще выговаривать это слово — «заказ». Во всем мире подобные действия назывались убийством. И она поначалу так и называла все свои «упражнения» с винтовкой, отчетливо сознавая, что является убийцей. Но постепенно, со временем, четкое выполнение поручений стало для нее нормой, и она уже не комплексовала при слове «заказ», считая его таким же естественным, словно ей заказывали пиццу или место в парикмахерской.