Побратимы - [94]

— Фарен зи вайтер[69].

Автомобиль быстро набрал скорость. Отдалившись от заставы, Белко погасил фары, и грузовик исчез во тьме ночи. Он быстро скользил по степной равнине, мчась на юг, к спасительным горам.

Теперь успех зависел от скорости движения.

— Скорее! Скорее, Иозеф! — поглядывая на часы, торопит шофера Юрай.

Мелькают километровые столбы. Уже оставлен Армянск. Воинка. Тут ждет Саша-проводник. Вот его дом. Как только машина остановилась, скрипнула калитка.

— Поехали!

В соседнем селе ждут еще двое русских. Они бежали из лагеря. Подобрали и их.

Уже остался позади Джанкой. Молниеносно пролетают минуты. Вот-вот малая часовая стрелка упрется в цифру «6» и к двери с большим замком подойдет начальник одиннадцатой полевой пекарни. Солдат ночной смены в пекарне не обнаружат. Не подкатит к дверям и грузовик с документами о развезенном хлебе. Тогда начальник позвонит в автороту…

С этой минуты начнется тревога. Обнаружится недостача трех тысяч буханок хлеба. Не найдут двоих из секрета с пулеметом. Хорошо, если какое-то время тревога будет только в зоне расположения «Рыхла дивизии». А если немцы сразу же оповестят всю округу? Значит, прежде чем волны тревоги докатятся до Крыма, их автомобиль должен проскочить зону предгорья. В противном случае этот побег может закончиться вторым Кангилом.

— Прибавь, Иозеф! Давай, дорогой!

Кажется, вон у той длинной тучки, что протянулась на востоке, уже алеет нижняя кромка. С каждой минутой заметнее проступает алый свет зари и все тревожнее становятся обращенные туда взгляды девятнадцати пар глаз.

Пройден Курман. Но нужно успеть проскочить Биюк. Свернуть на бешараньский проселок. Успеть раньше, чем наступит рассвет.

Скорее, шофер! В твоих руках девятнадцать жизней.

Словаки очень спешат. И все же Бешарань встретила их рассветом. В Зуе фашисты пытались остановить грузовик, но не удалось. Тогда зарокотал длинной пулеметной очередью шпиль горы Барсучьей, возвышающийся над Зуей. Полотно дороги взвихрилось пылью, поднятой пулями. Сзади показался немецкий грузовик.

Он приближался на бешеной скорости. Свистят пули. И тут из задка словацкой машины высовывается пулеметный ствол; прищуренный глаз Цирила Зоранчика ловит преследователей в прорезь прицела, пулемет вздрагивает и стучит длинной очередью.

— Так тебе! Так тебе, гадина!

Переворачиваясь, как спичечная коробка, с боку на бок, немецкий автомобиль летит с дороги.

Глаза беглецов сияют радостью.

Повернулась пулюшка на дороге смерти! Повернулась против гитлеровцев! Не в мечте, не в песне, а в суровой действительности.

Прошло два дня. Мы безуспешно пытались разгадать тайну загадочного боя и появления в лесу машины.

— Это майор Серго с очередным визитом, — строил предположения Ваня Бабичев. — Возможно, его выследили, и он пробивался силой.

— Нет, — в один голос возражали Плетнев и Парфенов. — Майор сразу бы объявился. А эти затаились.

Очень это смахивает на фашистскую комбинацию — преследование, бой, суматоха. А теперь, того и гляди, последует удар гранатами из-за угла.

Это предположение было не лишено смысла, и мы послали в бригаду предупреждение.

Совсем иное думали словаки. И Клемент Meдо, и Александр Гира убеждали нас в том, что в лес прикатила новая группа словацких перебежчиков. Их надо искать, а то неопытные солдаты наткнутся на карателей, блокирующих аэродромы, и попадут в беду. Нужно предотвратить гибель новичков.

Нам известно, что несколько дней назад «Рыхла дивизия» угнана из Крыма, и поэтому словацким перебежчикам теперь неоткуда взяться. Но Медо и Гира стоят на своем. Пришлось отпустить Медо, Слободу и Плетнева на поиски.

В районе Уч-Алана находятся с отрядами Федоренко и Котельников. Они принимают с воздуха грузовые парашюты. Медо, Слобода и Плетнев передадут группам поисковиков предупреждение о появлении в лесу машины.

Вечером и мы приходим в район Уч-Алана. Тут даже ночью жизнь по-военному неугомонна. Три самолета сбрасывают грузовые парашюты, снуют поисковики. Спустя час докладывают: найдено двадцать три парашюта. Все гондолы заполнены автоматами и патронами.

Вдруг слышится шум машины, все хватаются за оружие, но кто-то кричит: «Свои!

Свои!».

С машины соскакивает Дионис Слобода и радостно докладывает:

— Нашли авто! Я первый наткнулся. Дывлюсь: кузов машины меж кустами. Наша, чехословацкая татра — двадцать семь. Присидаю и разглядую: проводами вроде як не опутана, не заминирована, значит, обийшов спереди и зразу примитыв: на витровому стекле знакомый знак: «Пэ-Пэ-одиннадцать» — Полевая пекарня номер одиннадцать нашей «Рыхла дивизии»!

— На ций машине прийшли на лес словаци, — уверенно объясняет Дионис партизанам, что обступили машину. — Хлопцев на машине не оказалось, але хлеба повей кузов пид брезентами. Угощайтесь, друзья!

— А вдруг это очередная подлость фашистов, и хлеб отравлен? — сомневается кто- то.

— Ни, ни. Хлиб добрий, — уверяет Медо. — Я уже пробував. И хлопцы угощались. Решаем раздать хлеб партизанам. Бойцы выстраиваются в одну шеренгу. Клемент и Дионис вручают каждому по десять килограммовых буханок.

— Кушайте, други, на здоровье, — говорит Медо, подавая буханки. — И не сомневайтесь. Сомнение, ако казав Швейк, дуже вредит здоровью, а на войне каждый повинен береглись.