Побратимы - [84]

Обжились севастопольцы в лесу быстро. Калашников и Балацкий попросили поручить им работу среди узников в немецких лагерях. Подпольный центр согласился. Друзья ходили в Симферополь, носили туда тол, мины, листовки, приводили оттуда тех, кому удавалось бежать из фашистских застенков.

В один из таких рейдов Алексей пошел один — Александр заболел. И как раз этот рейд Калашникова был полон трудных неожиданностей, которые начались в первый же день…

В Симферополе Алексею надо было встретиться с Николаем Петровичем Осиповым, работавшим врачом в лазарете для пленных на Речной, восемь, и передать ему тол и мины для диверсий на кожкомбинате и на мельницах, которые готовили антифашисты лагеря.

Алексей оставил в условленном месте знак-вызов на встречу через два дня и зашел в харчевню пообедать.

За соседним столом сидели два словацких солдата. Пили пиво. При появлении русского словаки начали говорить на ломаном русском языке. Алексей поймал на себе их дружелюбные взгляды.

«Может, это такие же парни, как и те, что в нашем лагере? — подумал Калашников. — Что, если проверить? Время есть. Попробую!»

— Господа! Нет ли у вас огонька? Прикурить…

— Есть. Пожалуйста, товарищ.

«Товарищем назвали», — отметил про себя Алексей. Словаки охотно положили на стол Алексея коробок спичек и пересели за его столик.

— Мы рады посидеть с вами, — сказал рослый чернявый солдат и заказал пиво.

Алексей взял кружку:

— За исполнение ваших желаний, господа!

— Дружба з русскими — то наше желание, — первым чокнулся чернявый.

— И победа вместе с русскими, — дополнил второй словак, коренастый русоволосый крепыш с круглым лицом и румянцем во всю щеку.

— И киньте ви це слово «господин», — улыбнулся чернявый. — Мы есть товарищи. Товарищи — це ано[60]. А к господинам мы не маемо любов.

Зал столовой был пуст, но откровенные высказывания в харчевне не предвещали ничего хорошего.

— Где я вас видел? — перевел Леша разговор на другую тему. — Часом, не вы воевали с немцами за мальчика?

Разведчик вспомнил историю, приключившуюся на днях на немецком складе. Тогда немец стал бить мальчика, а двое словаков вступились за него. Произошла стычка. Мальчика спасли. Это был Володя Соколов юный помощник Алексея Калашникова.

— Мы! — с достоинством ответили словаки. — Якщо вы про ту зражку[61], яка була во дворе по улице Гоголя, то це мы.

Из харчевни они вышли вместе. Петляя по глухим переулкам, Алексей прощупывал настроение новых знакомых.

— Вы что так неосторожно ведете себя? Подслушают — и тюрьма. Да и не так просто поверить вам. Теперь даже фашисты заигрывают с русскими.

— Прохаю прощение, — ответил высокий солдат, Ладислав Томаш, — який дурень может верить гитлеровцам? У сему свиту зрозумительно, што позад ще одного Курска фашисты ще красивше заспевают.

— Но вы — в армии Гитлера.

— Мы тут против нашего желания, — запротестовали словаки. — И до первого встречания з Красной Армией или з партизанами.

— Но нельзя же так открыто заговаривать с русскими!

— Це нам ведомо. Словаков теж немало взято в гестапо. Але русских товарищев через молчание знайти не можно.

Однако слова есть слова. И Алексей решил проверить их на деле.

Для начала он предложил словакам вместе с русским товарищем пробраться на скотный баз мясокомбината и там «заготовить» скот. С помощью городских жителей скот будет переработан в мясопродукты и роздан военнопленным. Эта работа была знакома Алексею, и потому первой пришла на ум.

— Добре, — согласились словацкие парни. — Словаки не возражают заготавливать и бить скот. Але лучша праця — знищувать фашистов.

Для выезда на операцию словаки предложили грузовик. Новые друзья назначили время и место встречи — на углу улиц Субхи и Караимской, возле ларька, мимо которого они прошли.

Вечером новые знакомые были у киоска. Тут же стоял и их грузовик. Но получилась неувязка. Словаки совершенно не знали западной окраины города и не могли понять, куда подать машину. Они предложили Алексею ехать вместе. Но с его липовыми документами лучше было не попадаться на глаза жандармам на заставе. А объехать злополучную заставу тоже было нельзя.

— У нас на кузове великий брезент, — предложил Ладислав, — давай заверяемо тебе в него.

Завернуться в брезент и лечь в машину, управляемую солдатами вражеской армии! Мысль Алексея напряглась, чутье обострилось. Отказаться? Но этим оттолкнешь словаков: разве можно ответить недоверием на доверие? И разве так уж ничего не известно об этих словаках? А защита мальчугана? Разве это ничего не подсказывает опытному разведчику?

Все, что довелось пережить Калашникову за трудное время Севастопольской обороны, фашистских лагерей и в партизанской борьбе выработало у него особое чутье, которое никогда не подводило.

— Ладно! — Алексей, взявшись за борт машины, прыгнул в кузов. — Как только проедете заставу, направо увидите пустырь. Сворачивайте туда и останавливайтесь.

В брезентовом куле было душно и темно. Грузовик двинулся, загромыхал кузов, каждая выбоина и бугорок мостовой стали отдаваться в затылке и позвоночнике. Был Алексей в куле не более четверти часа. Но эти километры были трудны и опасны, как и любой шаг разведчика.