Побратимы - [20]

— Молодец, Семен Ильич! Ну, а что они в ответ?

— Согласны со мной. Я им советую: почитайте газету, где ваш полковник Людвик Свобода поясняет вашу наипервейшую задачу. Зовет Свобода всех под боевое знамя вашей родины, говорю, зовет на борьбу с фашистами.

— Толково, Сеня! — одобряет Мироныч. — Ну, а словаки как реагировали на эти твои слова?

— Они зашумели и говорят, что при первой возможности перейдут к полковнику Свободе или на сторону Красной Армии, или же к нам, в партизаны. Они, как один, заявили, что куда бы их Гитлер не посылал, а воевать против Красной Армии и партизан не будут.

— Ну, друзья, — отпускаем разведчиков, — вы хорошо потрудились, идите отдыхать.

Мироныч раскуривает трубку и молча шагает от костра к палатке и обратно.

— Что будем делать? — останавливается он. — В тяжелом положении оказались словаки! Их дивизия, как порох. Брось искру — вспыхнет.

— И эту искру, Мироныч, должны высечь мы, — говорю ему.

— Да, мы. Дивизия-то рядом.

— Доложим на Большую землю. По радио и письмом. Это — прежде всего.

Час спустя, когда мы составляли письмо в обком, появился Белла. Его сегодня не ждали.

— На немецком главном штабе приготовлен приказ отослать «Рыхла дивизию» на фронт. Под город Ростов алебо на Кубань, — взволнованно начинает он.

— Садись, дорогой. Переведи дух и рассказывай все по порядку.

И Белла рассказал.

В Симферополе у него есть знакомая женщина. Она знает, что Белла — антифашист. Все, что находит важным, женщина передает словаку. Кто она — Белла точно еще не знает. Полностью открыться женщина не спешит. Однако он верит ей. На квартире у ее задушевной подруги Елены живет румынский офицер. Он служит в штабе румынского корпуса и имеет доступ в главный штаб немецкого командования в Крыму. Недавно офицер доверительно рассказал ей о больших потерях немцев под Курском и Орлом, о лихорадке, охватившей немцев здесь, на юге. Они срочно собирают резервы и затыкают ими бреши на фронте. Даже неблагонадежную словацкую дивизию решили бросить на фронт. Словацкая дивизия пойдет туда под контролем немецких частей. Многие офицеры штаба считают это авантюрой. Но приказ уже подготовлен. Командующий подпишет его со дня на день.

Мы благодарим Беллу. На прощание советуем:

— Связь с этой женщиной не теряй. Она, ее подруга и румынский офицер будут полезны нам. Понял?

— Розумею, — улыбается Белла.

Вновь возвращаемся к письму на Большую землю.

— Готово. Давай-ка прочтем.

Читаю, а Мироныч внимательно слушает. «Здравствуй, дорогой Владимир Семенович![6]

— Еще два вопроса к тебе: о чехословаках и о „Дугласах“.

1. О чехословаках.

Возвратился из рейда Виктор. Задачу выполнил. Принес ряд разведданных о Симферополе, Карасубазаре, Старом Крыме, Феодосии, Керчи и Воинке. Насадил свою агентуру. Привел четырех новичков. Его напарник скоро приведет еще группу… Обещают при нашем согласии выдернуть из „Быстрой“ несколько сот, вместе с оружием.

Сейчас в этой дивизии идет солидная работа: читают наши газеты с материалами о чехословацкой воинской части в СССР, в частности со статьей Людвика Свободы, которую через Виктора я туда заслал…

В 5-м отряде они (словаки. — Н. Л.) составляют уже боевую группу. Встает вопрос: как быть дальше? Мое мнение и основательное убеждение, что надо идти на создание специального чехословацкого отряда…

В „Быстрой“ сейчас 20 000. Все почти ужасно настроены против гитлеризма. Открыто идет разговор о том, что перейти в дивизию Свободы они считали бы за величайшее счастье. В конце месяца „Быструю“ должны отправить на фронт: либо на Ростов, либо на Кубань… Надо забросать листовками эту дивизию. Я думаю заслать туда своих (людей. — Н. Л.)… По мнению всей группы Виктора, эту дивизию очень легко и необходимо распропагандировать и подготовить к переходу на сторону Красной Армии… Луговой»[7].

— Своевременно наш подпольный центр ставит эти вопросы, — говорит Мироныч, — но не затянется ли там?

Беспокойство комиссара вполне понятно. Там, в обкоме и в штабе фронта, забот много. Несомненно, что словацкая дивизия не будет забыта. Весь вопрос во времени. Ясно, что острую проблему «Рыхла дивизии» надо решать общими усилиями и штаба фронта, и партизанского леса.

— Мироныч, а почему бы нам самим не попробовать высечь ту искру, о которой ты говорил? Давай выпустим листовку с обращением наших партизан-словаков ко всем солдатам и офицерам «Рыхла дивизии».

— Листовку надо писать на их родном языке, а в нашей лесной типографии словацкого шрифта нет.

Мы задумались.

— Да, загвоздка, черт возьми. Был бы этот шрифт в Симферополе, выкрали бы его наши подпольщики. Но откуда ему там взяться? Да и времени у нас в обрез.

— Может быть, в «Рыхла дивизии» есть словацкий шрифт, — высказывает предположение Мироныч.

Приглашаем Виктора Хренко. Листовки в дивизии очень нужны, соглашается он. Шрифтов там действительно нет, но можно обойтись и без них. Надо в Симферополе напечатать листовку на русском языке.

— Словаки научились понимать правду и на русском, — говорит он.

— Пожалуй, верно. Наши газеты и листовки они читают. Прочтут и эту.

Звездная июльская ночь. Лагерь, охраняемый часовыми, спит чутким партизанским сном. Лишь над словацкими шалашами сейчас не властны ни ночь, ни сон. Здесь, у большого костра мы ищем те слова, которые должны высечь искры в сердцах солдат словацкой дивизии.