Побочный эффект - [61]

— Конечно, запрета такого нет, — ответил Форрестол. — Но дипломаты очень щепетильно относятся к факту косвенного признания формально непризнанных государств, и в связи с этим государственный департамент опасается, что мы можем скомпрометировать себя, обратившись непосредственно к правительству Абако.

— Каким же образом вы себя скомпрометируете? — спросила супруга президента.

Форрестол на секунду задумался.

— Лучше всего я смогу вам это объяснить, если расскажу одну историю, случившуюся во время второй мировой войны, — начал он. — Генерал де Голль решил послать гориллу, пойманную во Французской Экваториальной Африке, в подарок президенту Рузвельту. Как только дипломаты в госдепе узнали об этом, они очень забеспокоились: дело в том, что мы еще не признали тогда правительство де Голля в изгнании. Госдеп считал, что принять подарок означает косвенно признать его. С другой стороны, они отдавали себе отчет в том, что отказ глубоко обидит де Голля. К счастью, сама горилла помогла решить эту проблему — она подохла по дороге в Штаты…

— Как жаль! — воскликнула Мадж Форрестол, абсолютно не понимая, к чему ее муж рассказал эту историю.

— Так уж повелось, — продолжал Форрестол, — государства обычно не признают территорию, объявившую о своей независимости — и примером тому случай с островами Абако — до тех пор, пока режим не утвердит себя. Например, ни одно государство мира не признавало наши южные штаты во время Гражданской войны…

Он умолк, поскольку появились официанты, начавшие менять сервировку перед следующим блюдом.

— А вот и десерт, — сказала супруга президента. — Надеюсь, все любят ореховый торт?

Дворецкий, наклонившись, что-то прошептал ей на ухо.

— Ой, простите, — воскликнула первая леди, — кажется, орехового торта не будет, будет апельсиновый.

— Хэнк, я несколько погорячился, — неожиданно сказал президент, смягчившись. — Но мы должны найти какое-то решение, чтобы этот сукин сын Снэйт предстал перед Большим жюри, и как можно скорее.

Форрестол вздохнул.

— Конечно, вы правы, и я прекрасно это понимаю. Но, — он пожал плечами, — мы ничего не сумеем предпринять до тех пор, пока Снэйт не окажется в какой-нибудь стране, с которой у нас есть соглашение о выдаче преступников. Без этого я и представить себе не могу, что мы сможем сделать…

Президент задумчиво жевал.

— Хэнк, напомните-ка мне, — проговорил он, нарушив тяжкую тишину, воцарившуюся за столом, — каким образом израильтянам удалось вывезти Адольфа Эйхмана из Аргентины?

Форрестол и супруга президента обменялись недоуменными взглядами.

— Они… они похитили его, — ответил Форрестол осторожно. — Но, господин президент…

— Минуточку, Хэнк, — перебил его президент, все еще не отрывая глаз от тарелки. — А что было потом? — Он помахал в воздухе ложечкой. — То есть после того, как они его похитили?

— Дело это давнее, — начал Форрестол, тщательно подбирая слова, — но, насколько я помню, Аргентина потребовала его возвращения, а Израиль ответил отказом. Потом вопрос этот обсуждался в Совете Безопасности ООН, который потребовал от Израиля, если я не ошибаюсь, «возмещения ущерба в соответствии с Уставом ООН и международным правом».

— Но этого не сделали? — спросил президент.

Форрестол покачал головой.

— Израильтяне утверждали, будто Эйхман покинул Аргентину по собственной воле. Помимо всего прочего, было неясно, кто были его похитители — являлись ли они частными лицами, действовавшими по собственной инициативе, или совершили эту акцию с молчаливого согласия правительства Израиля. На самом деле это были, безусловно, агенты израильской службы безопасности…

— Безусловно! — с улыбкой заметил президент.

— В общем, все кончилось тем, что оба правительства опубликовали совместное заявление, из которого следовало, что они считают инцидент исчерпанным. Как вам хорошо известно, Эйхмана никто и не думал возвращать и никакого «возмещения ущерба» произведено не было.

Президент отодвинул тарелку и закинул руку за спинку стула.

— Следовательно, можно похитить человека в нарушение всех законов и выйти сухим из воды! — объявил он, очень довольный собой.

— Господин президент, — начал Форрестол, укоризненно покачав головой, — если вы задумали то, что я предполагаю, лучше забудьте об этом. Арест скрывающегося от правосудия преступника официальными представителями одного государства на территории другого является prima facie[15] нарушением международного права.

— Пусть так. А скажите, американские судебные органы смогут вершить правосудие над лицом, доставленным в суд в нарушение международного права? — спросил президент.

— Мне кажется, что подобные прецеденты уже были, но я должен это уточнить, — отозвался Форрестол без особого энтузиазма. — Я также должен уточнить, обладает ли лицо, арестованное в обход закона, правом возбудить судебное дело против лиц, виновных в его незаконном аресте и задержании… Извините, я не могу сию минуту удовлетворить ваше любопытство, поскольку вопросами международного права занимается мой заместитель.

— Прекрасно! — воскликнул президент, внезапно обрывая разговор. Он отодвинул стул и встал. — Не хотите ли пройти в соседнюю комнату, где нас ждет кофе?