Побеждая — оглянись - [20]

А иные сомневались, качали головой, оспаривали:

— Где то время, о котором говорится здесь? Так и про Божа-ведьмачонка уговаривались, что придёт время, дай срок, удавим его на тесьме или в прорубь сунем. Дождались? Все уж сроки вышли... А ведьмачонок, посмотрите, Татю по плечо! Возле Татя стоит, тяжёл меч в руке держит, куда ударить — примеряется... Удави такого, сунь в прорубь. Оцарапает — не выживешь! Горазды мы, братья, только время выжидать да дело откладывать. А дело нужно руками делать, а не умным лицом и долгими речами...

Другие сетовали:

— В Мохони Сащека-рикс голову поднял, над нами возносится, едва замечает. А губы-то пухлы ещё, будто у младенца.

— Меня Тать, видели, из чертога прогнал, а на моё насиженное место посадил десятника — то же, что ветер в горницу впустил...

— А Леда Ведль? Седины позорит, вторит Татевым словам — всякий раз склоняет своё благородное чело...

С уст сахарных слова капали желчью:

— Смерд урезал мой надел, придал его Леде. А с того-то угла в полюдье мне лучшие обозы шли. Теперь к Леде идут. Не печалься о его сединах, не болей за благородное чело. Хитрый летт нынче дайну[20] поёт. И ещё у твоего очага руки погреет, в твоей покрасуется шубе.

У кого-то губы кривились в язвительной усмешке:

— Бросьте перебранку, братья! Известно: умеем мы время выжидать. Ещё посидим, поплачем, может, какой милости себе и выждем!

— Проклятый смерд! Избави нас, Перуне!

— А Домыслав-то! Домыслав молчит, замкнулся в Глумове, исправно платит дань. А мы рассчитывали...

— Тоже времени ждёт. Не верю я, что Домыслав смирился. Для него заноза в сердце — то что ножки валькирии мыл. А другая заноза — во вторых ходить.

Божа-рикса обхаживала знать. На пирах и при встречах случайных говорили в его честь хвалебные вкрадчивые речи, ревниво ловили взгляд, упреждали движение, словом или действием торопились польстить. Ещё слова не скажет юный князь, а увидят, что сказать хочет, и уж кивают вельможные, пальцами под стропила тычут, утверждая это своё согласие.

— Верно, верно! — в умилении закрывали глаза и растягивали в улыбке масляные губы. — Как это мы раньше, господин наш, до всего сказанного своим умом не дошли? Думали, гадали. И всё зря — только время теряли. Ты же, Бож, светел умом, прекрасен ликом, едва слово сказал, а для нас всё на место встало. Разум твой ясен, как солнце в небесах. Истинно: у кого знания, тот многого добьётся.

И удивлялся юный Бож-рикс таким словам, и бывал ими польщён. И, приглядываясь к лицам, видя на них глубочайшие преданность и одобрение, по молодости, по неискушённости верил им.

А лица всё усердствовали:

— Верь нам, Бож! Верь! Ты молод, ты умён, но жил не много и всего не знаешь. Ты, светильник наш, светил немного и не всё ещё высветил. В тебе, многочтимый, лишь задатки говорят. А мы прожили жизнь. Мы вельможны, мы родовиты. Мы — порода. И нами правит чистая кровь. Келагаст-рикс, поверь, тебя бы одобрил, видя дружбу твою с нами.

Порадовавшись, что слушает их Бож, ещё такое говорили:

— Что Тать? Он грязный смерд, он смеётся над нами. А как ты думал? Смерду лестно над нарочитыми стоять. Непредсказуемой волею судеб над нами вознесён, упивается властью чернь. Поверь, смеётся Тать ночами. Породу унижает, сквернит Келагастову память, тебя опекает лишь для виду и верен тебе лишь до срока. Не ты ему нужен и не княжение твоё! А нужна Татю власть, чтобы нас притеснять и над нами ночами смеяться. Помни, Бож, ты — сын Келагаста!

Здесь не верил вельможным Бож:

— Нет, не смеётся ночами Тать. Я не слышал.

— О! Молод ты. Крепко спишь. Сон в тебе Келагастов. И смеётся Тать скрытно. Среди дня хмур, немногословен, среди ночи весел, удачи подсчитывает — камешки гладкие раскладывает в рядок. А в лицо нам боится смеяться...

Возражал юный рикс:

— Но тебя-то из чертога изгнал! Не боялся!

— Изгнал? Да! По наущению княжича. Тому княжичу не верь. Вёрток, хитёр! С Любомиром, братом твоим, пивал. Сгинул Любомир, а Добуж остался. Вокруг Келагаста увивался селезнем. А где отец твой? В безвременье! А Добуж цел!.. Теперь вокруг Татя ходит, к тебе приглядывается. Но не верь ему. Верь, рикс, нам — людям, истомлённым неправдой. Мы — поддержка, мы — истина! Мы — упругое перо, без которого птенцу ввысь не подняться... Худого не подскажем, потому как вся у нас надежда на тебя. Ты умён, ты чуток. И зов родовитой крови должен услышать.

Глава 8

днажды пришёл такой день, когда сильно заволновалась подвластная Веселинову югра. Побежали к князькам своим, побежали к нарочитому посаднику. А случилось так, что посадник в это время был в Веселинове. Тогда подступилась югра к князькам. С криком, перебивая друг друга, жаловались:

— С Полуночи идут на нас рогатые свей. Целое войско идёт! Не быть бы беде...

Послали людей разузнать, что и как. Они не далеко ходили, скоро другое донесли:

— Не войско. Какое войско! Прибежал малец с волоков, кричит: «Свеи к реке ладью тянут. Все в железе. Скрытно идут!». Там не войско, а с десяток всего свеев! А скрытно идут, должно быть, сами боятся.

— Хватит с нас и десятка, — оглядывались на лес малодушные. — Десяток свеев — уже сила!