Побег - [45]

Нормальный литературный герой обладает определенным запасом жизнеспособности, так что уничтожить его — задача непростая. Некоторое время он продолжает существовать словно бы по инерции, только за счет жизненной правды. При этом с окружающими он не общается, ведет себя, как сомнамбула, и тут ему прямая дорога в психушку.

Поэтому господин, ловко маневрируя в постоянно возникающих пробках, направился в петербургский Институт психических отклонений. Проникнув в отделение литературных героев, он выяснил, что туда как раз только что поступил человек лет сорока, по всем признакам являющийся персонажем. Однако ни названия художественного произведения, ни его автора, ни даже приблизительного жанра врачам выяснить не удалось. Состояние больного было безнадежным. Мужчина никого не узнавал и не произносил ни слова. Он не боялся людей в белых халатах, их шприцев, таблеток и проницательных взглядов, потому что не замечал их. Как его лечить, было пока неясно.

— Он-то мне и нужен, — воскликнул господин инспектор и отправился по коридору.

В палате действительно лежал Геннадий. Он представлял собою мучительное зрелище. В нем не было ни оптимизма, ни самоуверенности, ни стеснительной любви к себе.

Глаза его остановились, лицо было бледным. Духовная жизнь его покинула. Если его посадить — он сидел; поставить на ноги — стоял. В принципе он мог двигаться в определенном направлении, если его слегка подтолкнуть. Но ни на дерзость, ни на маленькое, даже самое ничтожное возражение он был уже не способен.

— Мы использовали массаж грудной клетки, возбуждающие уколы. Я на свой страх и риск влил в него мензурку водки. Прочитал ему пару страниц из «Записок из подполья» Достоевского. Результатов никаких, — объяснял сопровождавший врач.

Господин инспектор сел возле больного, положив тому руку на плечо.

— Очнитесь, Геннадий! — строго сказал он. — Вы нужны. Вас ждут друзья, любимая работа, успех!

Геннадий не слышал, не шевельнулся, зрачки его не дрогнули. Он оставался бессмысленным и спокойным.

Господин инспектор вдруг почувствовал неприязнь к этому разгильдяю, не понимающему своей важной задачи. Он в сердцах тряхнул несчастного. И тут же сам ощутил чью-то руку на плече.

— Поймите, он в шоке. Все это на него не действует, — тихо сказал врач. — Если ему и необходима встряска, то уж, простите, не такая. Против шока может быть эффективен другой шок, более серьезный. Другого выхода не вижу. Вы, кажется, знакомы с нашим больным? Как он относится к женщинам?

— Влюбчив и одновременно робок.

— То, что нужно. Давайте попробуем, — предложил врач.

Инспектор достал мобильный телефон и стал набирать номер одного известного агентства, которое называлось «Мы украсим ваш досуг». Четко формулируя, он попросил прислать симпатичную девушку, блондинку. Желательно также, подчеркнул он далее, чтобы кандидатка имела в прошлом опыт работы в качестве инженера-конструктора.

Диспетчер, не смутившись, заявил, что все это они обеспечат в точности. Не испугало его и то, что заявка исходит из знаменитого Института психических отклонений. Однако он назвал такую цену, что господин инспектор отозвался не сразу. Наконец согласился, однако строго спросил, достаточно ли зажигательна будет девушка, чтобы разбудить спящего.

— Спящего? — переспросил диспетчер. — Да наша девушка мертвого разбудит!

Девушка приехала быстро, ее проводили к Геннадию и затворили в палату дверь.

Через час она пригласила их войти. Девушка была в приподнятом настроении и сказала, что все в порядке, никаких отклонений.

— Как в порядке? — закричал господин инспектор, заметив безвольно свешивающуюся с кровати руку Геннадия. — Он же по-прежнему без сознания!

Девушка объяснила, что все в порядке в том смысле, что Геннадий безупречно проделал все, что было нужно.

— Вы сказали: разбудить спящего. Посмотрите: он не спит! Глаза открыты.

— С вас следовало бы удержать пятьдесят процентов гонорара, — буркнул господин тайный инспектор.

Врач, впрочем, продолжал гнуть свою линию.

— Есть еще один способ вызвать шок. Электрический разряд. В опасные минуты, когда у человека во время операции остановится сердце, есть шанс снова запустить его, воздействуя электрическим разрядом. Сейчас я принесу один приборчик.

Через минуту он уже присоединял электроды к бледному Геннадию, расположив их на груди. Приборчик зажужжал, а потом защелкали разряды, будто раскалывались маленькие орешки. Увы, Геннадий оставался равнодушен. Врач поменял расположение электродов, затем переместил их на голову, приложив к вискам. Результатов не было никаких. Наконец он придумал один электрод укрепить на голове, а другой — по-прежнему на груди, воздействуя словно бы на ум и сердце больного одновременно.

— Видимых результатов пока нет, но выздоровление — процесс долгий, — бормотал специалист. — Нужно повторять процедуру, и постепенно, я уверен, память к нему возвратится.

«Постепенно не годится», — напряженно и старательно думал инспектор. Он был согласен, что состояние Геннадия, в сущности, подобно кратковременной клинической смерти, правда, в духовном, или, если угодно, в идеальном смысле. Можно сказать, материальные аспекты Геннадия были продуктом некоторой идеи, и, если идею из романа изъяли, следовало ждать угасания свойств героя как материального объекта (тоже, впрочем, воображаемого). Но в данном (весьма запутанном) случае простой электрофизиотерапии было, пожалуй, недостаточно. В качестве разряда здесь требовалась по крайней мере небольшая молния.