Побег из жизни - [57]

— Как не покончил? — удивился Гузенко.

— Николаев жив. Он не погиб в полынье. Это нами установлено.

— Значит, я не убийца, и меня не осудят?! — вырвалось у Гузенко.

— Убийства не произошло. Правда, имела место попытка убийства, но ее в этом случае суд, возможно, отнесет к самообороне. Уголовно она не наказуема. Вот себя вы подвергали большой опасности, так как Николаев мог попытаться в свою очередь вас уничтожить, хотя мы вас оберегали. Правда, Николаеву сейчас было не до вас. Выбравшись каким-то образом из полыньи, он решил утвердить всех в мысли о своей гибели. Таким образом ему легче было замести следы. Я не думаю, что он в ближайшее время появится на вашем горизонте, но если бы это случилось, надеюсь, вы не повторите ошибки, — сказал Андреев, подписывая Гузенко пропуск на выход из здания.

«Вот еще одна вершина освоена, — думал Андреев, — а делу Рыбакова конца не видно. Вместо треугольника образовался многоугольник, по углам которого разместились Вариолы под разными номерами. Сколько их?

Вариолой № 3 назван был Гузенко, назвал его так приемщик Николаев. Незадолго до этого кличку Вариола № 2 получил от «хозяина» Мокасинов. Похоже, что Николаев и есть «хозяин». Во всяком случае, это один и тот же план, одно и то же руководство. Сколько еще работы нам с тобой, дорогой мой Савченко, пока мы доберемся до последней Вариолы!

ТОТАЛЬНЫЙ ПЛАН

Прошел всего час с тех пор, как Олег Рыбаков с документами на имя туриста Гарольда Джексона оставил теплоход «Либавию» и оказался в центре событий, следовавших одно за другим.

Все оборачивалось совсем не так, как предполагал Олег. Там, за рубежом, он считал: стоит ему только пересечь границу, оказаться на родной земле — и все. Дома-то он уже будет знать, что делать. Теперь он не такой дурак. Понял, в чьи руки попал. Надо играть прежнюю роль — пусть Тейлор, Шервуд, Кларк и все, кто стоят за ними, считают, что он верен им. Но необходимо предупредить своих в первый же час, как только ступит на берег Родины.

Кларк пытался запугать его встречей с каким-то человеком, который не будет вдаваться в дискуссии. Но его не запугать. Дома даже стены помогают. Он тоже не будет вдаваться в дискуссии, а покажет им, на что способен, кроме науки. Рассчитается с ними за все блага «свободного мира», за большую ложь. За свои заблуждения. За ту бездну отчаяния и обреченности, в которую они его толкнули.

Путешествие на «Либавии» доставляло ему большую радость. Он с трудом сдерживал себя перед отплытием, чтоб не обнаружить, как он действительно рад этой поездке, своему возвращению домой, на Родину. Пусть дома ждет его самое худшее, но он готов искупить свою вину и сделает для этого все, что может.

Во время плавания Олег был весел, как и все туристы, осматривал города и музеи, танцевал, плавал в бассейне. Так было до тех пор, пока уже перед самым приходом в Одессу случайный сосед Олега по каюте, закурив сигарету, сказал ему как бы невзначай:

— Дорогой друг, — Олег вздрогнул, но сосед продолжал будто ни в чем не бывало, — мне поручено передать вам кое-что.

Он назвал адрес, куда Олегу надлежало явиться за документами, и место, где его должен был встретить тот самый человек, о котором говорил Кларк. Потом, чуть понизив голос, продолжал:

— За время нашего совместного путешествия я успел привязаться к вам. Вы мне симпатичны, ваш острый ум, широкий кругозор, горячность молодости. Я старше вас и много видел на своем веку. На прощанье мне хочется дать вам совет — не вздумайте свернуть с намеченного пути. Например, позвонить, по телефону кому-нибудь из ваших друзей или зайти куда-либо — будь то частная квартира или учреждение. Нет, нет, я уверен, что таких мыслей у вас не было и нет. Но на всякий случай мне хочется поставить вас в известность, что ваш отец Артемий Максимович Рыбаков и Галя Громова находятся сейчас в укромном месте, у наших общих друзей, и с нетерпением ждут встречи с вами. Но, — в ласковом голосе соседа прозвучали жесткие нотки, — при некоторых обстоятельствах друзья могут стать врагами. Притом беспощадными. Не так ли? Впрочем, вам, я думаю, нечего беспокоиться о судьбе ваших близких. Их жизнь и покой надежно охраняют.

Олег растерянно смотрел на соседа, даже не пытаясь скрыть потрясения.

— Благодарю вас. Я и не думал ничего такого... Но при чем тут мой отец и Галя Громова? Почему они ждут меня?

— Почему? Да ведь цель вашей поездки — встреча с отцом, который поможет вам получить ваши записи, необходимые для того, чтобы, вернувшись, вы могли продолжать свою научную работу. Не так ли?

Олег кивнул.

— Ну вот, вам и представится возможность встретиться с отцом и с любимой женщиной. Я понимаю ваше волнение. О молодость!

— Но она... Откуда она узнала о моем приезде?

— Вы ведь сами написали ей письмо.

— Да, верно...

Он действительно написал Гале всего несколько слов о том, что он по-прежнему любит ее, надеется на встречу. Просит ее ничему не удивляться. Он все объяснит ей при встрече. По указанию Шервуда добавил, что письмо это ей передаст его близкий друг. Вот и все. Разве мог он предполагать, что события так обернутся! Значит, если этот тип не врет, отец и Галя... Ему недвусмысленно дали понять, что при малейшей попытке с его стороны связаться с кем-нибудь, они поплатятся жизнью. Отец и Галя — самые близкие, самые дорогие для него люди. И это он, Олег, невольно завлек их в западню. Шервуд воспользовался его письмом, таким невинным, коротеньким письмом. Что с ними теперь? Где они? Заподозрил ли что-нибудь Шервуд или это меры предосторожности, принятые на всякий случай.