Побег из СССР - [4]

– Что к тому же?

– Я и так почти все время дома и предпочел бы встретиться где-нибудь, вы меня понимаете?

– Конечно. Я вас прекрасно понимаю. Мне просто не хотелось вас беспокоить, а вышло наоборот.

– Где вы скажете, там и встретимся.

– Я приду туда, где вам будет удобней.

– Лучше я вас встречу у Академии, после лекций.

– А как вы меня узнаете?

– Вы сами легко меня узнаете – не думаю, что еще у кого-нибудь, похожего на меня, будет свидание перед Академией.

– Я же сказала, что прекрасно понимаю ваше состояние…

– Но, наверное, все же неприятно, что после лекций такую красивую девушку, как вы, встретит инвалид в коляске с колесиками…

– Такую красивую, как я? Вы что, знаете, как я выгляжу?

– Не знаю, но какой бы вы ни были, подруги, наверное, все же удивятся, увидев перед Академией вашего поклонника-инвалида.

– Моя жизнь – это мое личное дело.

– Завтра?

– Что завтра?

– Можно я приду завтра?

– Завтра лекции у нас заканчиваются в три.

– Я подойду к трем, буду стоять, вернее, сидеть у памятника.

– Как только лекции закончатся, я выйду.

– Тогда до завтра.

– Наверное, я вас уже утомила?

– Нет, что вы…

Гега действительно не устал, но он не хотел, вернее, не мог продолжать разговор и, попрощавшись с Тиной, повесил трубку. Потом, улыбнувшись то ли от удовольствия, то ли от радости, обнаружил, что в этом городе, оказывается, живут и совсем другие девушки. Может, их очень немного, может, одна только Тина, но все же…

Гега понял и то, что Тину нельзя обманывать, что это действительно была совершенно неуместная шутка, а Тина была похожа на человека, обидеть которого Гега хотел меньше всего. И поэтому всю ночь, слушая любимые диски, он думал. И посреди ночи решил, что на следующий день пойдет в Академию художеств, встретится с Тиной, все ей объяснит и обязательно извинится. Решение было принято, но до утра Гега так и не заснул: он думал о том странном детском голосе, который был у Тины – девушки, так не похожей на других…

Днем он зашел к Дато. Дато Микаберидзе был другом Геги, и у него была куртка, настоящий «вранглер», которая Геге очень нравилась. Но он никогда не говорил об этом другу, потому что, будучи по натуре очень добрым, Дато тут же снял бы с себя эту куртку и подарил ее Геге. Он действительно был добрым, и не потому, что его отец работал в министерстве (по линии «Интуриста») и не пожалел бы джинсов для любимого сына.

Нет, не поэтому.

Просто Дато был очень добрым парнем, вот и все.

В то утро Гега решил одолжить у Дато эту вранглеровскую куртку, на один день, точнее, на полдня – встретился бы с Тиной, извинился, а вечером вернул бы куртку хозяину.

Он громко позвал Дато с улицы, но в окно выглянул Важа – младший брат Дато. Важу прозвали Простак, и он, как и старший брат, был отличным парнем. Гега приветственно поднял руку:

– Как ты?

– Ничего.

– Не в школе?

– Сгорела.

– Когда?

– Сегодня утром. И сейчас еще горит.

– Ва!.. А где твой брат?

– Не знаю. Когда я проснулся, его уже не было дома.

– Тебя, наверное, пожарные сирены разбудили…

Оба громко, от души, рассмеялись. Потом Гега снова поднял руку, прощаясь с Простаком. Он уже повернулся, но Важа не отставал:

– Ты что-нибудь хотел?

– Ничего, потом зайду.

– Скажи.

– Ничего особенного, вранглеровскую куртку на один день хотел позаимствовать.

– Подожди.

Простак исчез, а через несколько секунд он уже стоял на улице перед Гегой с джинсовой курткой в руках.

– Бери, Дато все время ходит в ней, а сегодня как раз оставил. Везет тебе.

– Не надо, пусть у вас будет, потом возьму.

– Бери, на самом деле она моя. Папа привез ее мне, но она оказалась велика. Дато ее временно носит. Потом все равно мне достанется. Это настоящий «вранглер». Не сносится, и ничего такого…

Гега улыбнулся и протянул Простаку руку.

– Сегодня же верну.

– Когда хочешь, тогда и верни, все равно она мне большая. А хочешь, носи, пока я не вырасту.

Теперь уже громко смеялся Гега.

– А Дато?

– Дато в монастырь уходит, в монахи, зачем ему джинсы…

И Важа тоже рассмеялся, а Гега вспомнил, что в каком-то монастыре у Дато действительно был друг монах и он в последнее время часто к нему ездил. Пару раз он обещал взять с собой и Гегу, но пока это были только обещания. Правда, сейчас Геге было некогда думать об этом, он поблагодарил Важу и по-тбилисски его обнял.

Тбилиси был столицей Грузии вот уже тысячу пятьсот лет, и, как во всех столицах, в нем случалось столько же хорошего, сколько и плохого. Но для Геги ничего не могло быть хуже того, что на Земеле, еще до того как он свернул на подъем к Академии, его остановили трое, с ножами, и потребовали снять одолженную для свидания джинсовую куртку. Тогда по Земелю еще прогуливались тбилисцы, поэтому было немного странно, что когда какой-то тип сказал Геге – братан, дело есть, на минутку, и увлек его к подъезду, среди прохожих не оказалось никого из знакомых. Но для самого Геги гораздо более странным было то, что, когда в том подъезде обозначились еще два столь же счастливых типа, он ничуть не испугался. Наоборот – улыбнулся и очень спокойно сказал:

– Зря стараетесь, не снимете!..

Гега был актером, правда, всего двадцати двух лет, но уже хорошим актером, и в том подъезде он очень спокойно произнес эту фразу. Произнес, как глубоко уверенный в себе человек, и больше всего это спокойствие удивило самого Гегу. Удивило, поскольку он-то никогда не претендовал на геройство – он прекрасно знал, что в Тбилиси того времени нередко снимали джинсы с прохожих. И так же, как другие, не раз думал о том, как сам он поступит в таком случае. Гега был уверен, что не стоит рисковать жизнью из-за брюк или куртки, он никогда не был сторонником бездумного героизма там, где в этом просто не было необходимости. И в другом месте, в другое время, он без слов, с улыбкой, уступил. Но в тот день Гега повел себя иначе, наверное, потому, что джинсовая куртка была чужой. А может, потому, что шел на свидание, на первое свидание с девушкой, которую не знал, но у которой был такой красивый голос…