Побег из Северной Кореи. На пути к свободе - [36]

Когда я закончила разговор, мое тело казалось легче перышка. Какое облегчение! Я была заперта в камере с людьми, которые меня допрашивали, но теперь это меня не беспокоило. Я только что избавилась от огромной тревоги.

Бесконечные педантичные вопросы продолжались, но в целом мой допрос прошел хорошо: потом я узнала, что некоторым пришлось пройти через детектор лжи.

После недели допросов на три дня все приостановилось на время праздника в стране. Я свернулась клубочком в своей комнате. Потом ритуал возобновился. Все это казалось мне надоевшим, нескончаемым, изнурительным. Надо нам было так рисковать жизнью и вынести столько страданий, если бы мы были шпионками? Моя гордость была ранена. Я не выношу, когда подвергают сомнению мои добрые намерения.

* * *

Однажды все-таки допросы прекратились, я вернулась в общую спальню и встретилась с мамой! Мы наконец-то могли поговорить! Я постепенно осознала, что прошла последнюю проверку. Настроение улучшилось. Тем более что у нас было право выходить на улицу. Нас водили на пикник на вершине самого высокого небоскреба в Корее Юксам Билдинг. Это башня из светло-розового стекла, отражающего солнечные лучи. Сверху открывается великолепный вид на реку у подножия и горы вдали. Мы все еще были окружены полицией. Нас сопровождали и в торговый центр, чтобы купить одежду. За нас платят сотрудники полиции, но у них совершенно нет вкуса! Нам же хуже: придется носить то, что для нас выберут. Нам дали крышу над головой — в каком-то смысле — накормили и одели; у нас не было права жаловаться.

К концу месяца мне объявили, что теперь нас переведут в специальный центр, где обучают правилам жизни в Южной Корее. Все беженцы с Севера должны пройти через этот закрытый центр под названием Ханавон, где в течение десяти недель проводят курс обучения капитализму. Жизнь в этом месте, отрезанном от остального мира, показалась мне такой же утомительной, как и время допросов. Я вновь оказалась взаперти, и часто с людьми грубыми, малообразованными. В комнатах то и дело случались ссоры. В течение дня мы проходили теоретический курс, где объясняли основы истории Кореи, капиталистической системы и функционирования южнокорейского общества. Все это абстрактно и скучно. Время от времени мы имели право выйти наружу для «практической работы». Например, это посещение почтового отделения, где нам показывают, как отправлять посылки. Потом нас отвели в банк и объяснили, как работает банкомат. Я была зачарована и совершенно потеряна. Я ничего не понимала в объяснениях, я из другого мира и понятия не имею о финансовых потоках, о которых мне пытаются рассказать.

Чтобы ликвидировать недостаток образования, я выбрала занятия с подростками. Они проходили раньше, чем у взрослых, по средам и четвергам. После Ындока я впервые вернулась в школу. Это был шок. Я заново учила математику, литературу, историю после девятилетнего перерыва. Учила основы английского языка.

В Ханавоне я впервые печатала по-корейски на клавиатуре компьютера. В Китае один или два раза я была в интернет-кафе, но, поскольку ничего не знала об информатике, мне это никак не помогло. Здесь мне объясняли… Я была поражена, когда узнала, что Южная Корея — одна из самых передовых стран в технологическом плане. Но как же тяжело далось возвращение к учебе! Я не помню, чтобы когда-нибудь школа требовала столько усилий. Я все забыла. И я, отличница из Ындока, сомневалась в своих способностях среди подростков, схватывавших знания быстрее меня.

К счастью, время шло и приближался момент нашего освобождения. Однажды нам объявили, что мы будем фотографироваться на идентификационную карту. Я была очень взволнована. Великий момент! Мне казалось, что я, наконец, по-настоящему стану гражданкой. Утром мы с мамой старались навести красоту подручными средствами. Я нашла немного косметики и изо всех сил старалась быть красивой. Эта фотография так важна для меня! Я вспомнила, как однажды мы с папой фотографировались в маленьком фотоателье в Ындоке. Это было так давно, в другой жизни…

Когда сработала вспышка фотоаппарата, я изо всех сил сосредоточилась на том, чтобы выглядеть красиво. Но я была разочарована, когда увидела результат. На фото я выглядела не так хорошо, как мне бы хотелось. Я наивно думала, что фотографию могут улучшить, но быстро поняла: делать им больше нечего! Но эта фотография, даже если она мне и не нравилась, — важный этап. Она означала, что мы на стадии получения документов, удостоверяющих личность. И самое главное, это говорит о том, что скоро мы будем снаружи, на свободе, как настоящие гражданки Южной Кореи. По крайней мере, я на это надеялась. Каждую неделю группа из семи или восьми «перебежчиков» уезжает на свободу из Ханавона. Теперь мы могли считать дни до отъезда. Наша очередь приближалась.

* * *

На исходе трех месяцев часто скучной учебы наступил великий день. Я всегда буду в подробностях помнить его — 28 декабря 2006 года. Накануне мы упаковали кое-какие вещи в картонки. Утром мы получили разрешение на выход у людей, которые нас привезли в Ханавон, и сели в автобус, окончательно распрощавшись с прошлой жизнью беженцев.