Побег из детства. Юные годы писателя Рэя Брэдбери - [6]

Но проходит зима, светлеют вечера, и вновь радостные весна и лето. Необычное лето: об этом лете 1928 года читатели Брэдбери знают так много, что и добавить-то нечего. В повести "Вино из одуванчиков" писатель сам все подробно рассказал - каким он был тогда, о чем думал, чем грезил и чего боялся.

Что из того, что исследователи не пометили эти летние месяцы в биографии Брэдбери никакими особыми приметами! Свершились события посущественнее тех, что вносятся в официальные биографии: в душе мальчика наступал перелом, приходило осознание себя самого и своего места в жизни. Только происходило это незаметно и тихо.

Герою повести "Вино из одуванчиков" Дугу - двенадцать лет, но мы-то знаем, что именно таким был тогда восьмилетний Рэй Брэдбери. И еще мы знаем, что за одно это лето он до дыр износил пару новеньких теннисных туфель.

И знаем, как внимательно, затаив дыхание слушал неторопливые рассказы стариков, таких же древних, как полковник Фрилей, - про давнишние битвы, про "Эйба" Линкольна и форт Самтер и про первых поселенцев.

Нам также доподлинно известно, как не прочь был Рэй, в компании сверстников, подшутить в ночь на 1 ноября, канун Дня Всех Святых, над соседями: напялив страшные маски - Смерти, Ведьмы, Скелета и прочих, позвонить в дверной колокольчик в полночный час и, когда хозяева откроют, потребовать, согласно обычаю, замогильным голосом: "Угости или пеняй на себя!"

И по воскресным дням заглянуть на кухню, где уж непременно угостят блинчиками с медом или традиционным - только что из духовки! - яблочным пирогом.

И с шиком прокатиться на автомобиле, если кто подвезет. В десятый раз сходить на ковбойский фильм. Сбегать на станцию, поглазеть в сотый раз на проносящийся мимо экспресс. Не пропустить ни одного приезда цирковой труппы. И, презирая предупреждения старших насчет ангины, хватануть - сразу же, на одном дыхании - полбрикета сливочного мороженого. А то еще погрызть жареной кукурузы и выкинуть початок прямо на мостовую: какой же мальчишка в его возрасте "унизит" себя урной...

А сколько он всего не любил!

Дождливые дни и тяжелые предгрозовые ночи. Хмурых неразговорчивых незнакомцев, изредка появляющихся на улицах Уокигана. Зловещий овраг в лесу: ходили слухи, что там по вечерам бродит какой-то тип, которого мальчишки прозвали Одиноким (позже это реальное воспоминание детства выльется в целый эпизод в "Вине из одуванчиков")... Иногда - школу, когда случалась выволочка от учителя, изредка - родителей, когда те становились чересчур строги. Мальчишек-забияк, которые, бывало, поколачивали не умевшего как следует драться Рэя. Болезни, несчастья, похороны.

Лето двадцать восьмого года он запомнил на всю жизнь. Почему именно это лето - ничем вроде бы не приметное, простое и радостное, каких немало наберется в жизни каждого подростка?

В книге об этом ни слова, и можно только строить догадки. Но вот осенью определенно случилось событие, которое подвело черту беззаботному и внешне бесцельному детскому существованию - и как знать, может быть, лето 1928 года действительно стало последним "детским" летом Рэя Брэдбери.

Осенью восьмилетнему мальчику впервые попал в руки журнал научной фантастики. Семя упало в распаханную почву.

"КОРНИ"

В молодости я очень любил книги. Лучшие мои часы - это те, что я провел в библиотеках... А потом появился Гитлер... позже в Америке появилось словечко "маккартизм" и началась "охота на ведьм". Горели книги в Кливленде, Бостоне... И я подумал: одно поколение пишет книги, другое их сжигает, третье сохраняет в памяти...

Тут надо сделать временную остановку в нашем путешествии на "машине времени".

Мы еще вернемся в годы детства Рэя Брэдбери, увидим, как семя даст всход, и в самом конце нашей истории будем наблюдать появление зеленого ростка. Первые годы жизни Рэя Брэдбери в научной фантастике пройдут перед нами чуть позже, а пока остановимся и основательно "покопаемся" в той почве, откуда мы ждем появления стебля.

Творчество Брэдбери внушительно и многогранно и напоминает могучее дерево, ветвистое, с обширной кроной. И прежде чем исследовать ствол, ветви, не лучше ли разобраться в корнях?

Критики вечно попадали с нашим героем впросак: сколько раз его пытались "вогнать" в заранее придуманные схемы, называли то "научным фантастом", то "психологом-реалистом", искали истоки его творчества в мире сказки, в "готической" традиции, в американском романтизме. А он, словно играючи, мешал одно с другим, писал реалистические рассказы и строгую научную фантастику, а кроме того - сказки, пьесы, стихи... Даже тексты к комиксам сочинял с удовольствием, и это тоже, при ближайшем рассмотрении, не случайность.

Раздавали ему в изобилии и эпитеты: "наивный", "мрачный", "патриархальный", "добрый", "назидательный"... Но, поспорив, в одном все-таки сходились: в нем всего в избытке - и первого, и второго, и третьего.

"Научный фантаст" написал "Вино из одуванчиков" и полные скрытой теплоты рассказы об Ирландии и Мексике. "Реалист" на поверку оказывался с головой погруженным в мир ночных кошмаров, колдовства и сверхъестественного, в мир роботов, ракет и путешествий на "машине времени". "Певец патриархальной старины" громогласно, с поистине юношеским воодушевлением славил дерзкий звездный старт человечества, а потом вдруг становился мрачен и угрюм - и тогда на свет являлись рассказы, от которых веяло могильным холодком.